— В какой день?
— А, ну да… Простите. Я понимаю. Десятого июля. С субботы на воскресенье. Но живу я пока здесь. С ними. И вот утром, позавчера прихо…
— Минуточку, Мальвина Васильевна. С кем «с ними «вы живете?
— Ну, я сдала свою квартиру и вступила в строящийся кооператив. Мне так Рудик посоветовал. Сын, — пояснила она. Теперь в ее голосе почувствовалось больше твердости. — И сказал, чтобы я пока пожила у него. То есть с ним и его женой. Я уступила его просьбе. Но не ради себя, а ради будущих внуков, так как им потом…
— Понимаю, — хорошо маскируя нарастающее раздражение, кивнула я. — Так вы ночевали у сестры?
— Да. Долго засиделась там, позвонила Рудику предупредить, что останусь. Трубку, правда, Галина взяла — моя невестка. Его жена то бишь, — старалась она доходчивее объяснять, я учтиво склонила голову в знак понимания. — А когда утром вернулась, то…
— Во сколько, не помните точно?
— В половине девятого. Хотела успеть завтраком их накормить. Они по выходным долго спят. Галина-то всегда, она не работала никогда, — отпустила Луговичная шпильку в адрес снохи, и я сразу определила их отношения, — а вот Рудик отсыпался по праву. Так вот, захожу домой, иду сразу на кухню с сумками и вдруг поскальзываюсь на чем-то. Смотрю, похоже на кровь! — Она в ужасе округлила глаза и прижала руку к сердцу, вновь переживая минувшее событие. — Бросаю сумки и бегу к Рудику в спальню. Стучу — молчат. Сама вошла, а он спит как ни в чем не бывало. Но один. Галины нет. «Сынок, — говорю, — у вас все в порядке?» Он мне сонным голосом отвечает, что да. «А Галочка, — спрашиваю, — где?» Он говорит: «В другой комнате». Ну, такое у них частенько бывало. Поскандалят немного и разбегаются по разным спальням.
— А из-за чего они скандалили?
— Да, господи, — энергично махнула она рукой, — милые бранятся — только тешатся. Мало ли? Из-за ерунды всякой.
Было заметно, что тут Луговичная явно фальшивит. Почему вот только Миющенко не сказал, что она при всем присутствовала? Хотя известно, юристы матерей за свидетелей не считают, полагая, что мать однозначно дитя выгораживать станет. Но ведь не всегда. А я, в отличие от государственных следователей, к показаниям кровных родственников отношусь с особым вниманием. Часто по их лицам и жестам можно определить, врут они или говорят правду. Мне в работе это очень помогает.
— Ну ладно, давайте дальше, — сказала я, решив, что об этом поговорю с Рудольфом. — Кстати, когда вы к сестре уходили, Галина дома была?
— Дома, дома. А ушла я в семь вечера, — подтвердила она и продолжила: — Ну, я в другую комнату. Галины там нет. В ванную заглянула, а там… Ужас! Все полы в крови! — снова прижала Мальвина руку к груди. — Я скорее Рудика будить. Он вскочил, ничего не поймет. Мы милицию вызвали. А они… — бедная женщина снова всхлипнула, — а они давай по дому шарить. И в стиральной машине рубашку сына нашли. А на ней тоже кровь. На манжете и на середине, — указала она на свой живот, — вот тут примерно. Ну и сразу забрали его! Вы представляете? — и Мальвина Васильевна стала содрогаться в рыданиях.
Я поняла, что, кроме истерики, сейчас она уже ни на что не способна, и пошла на кухню налить ей воды. Гора посуды в раковине смотрелась нелепым грязным пятном посреди белизны мебели и стен. Судя по всему, посуду Мальвина Васильевна так и не удосужилась помыть с того злополучного воскресенья. Почти бесшумно работал кондиционер. Тут было даже холодно.
Вручив ей стакан, я попросила разрешения немного осмотреть квартиру.
— Да-да, — проговорила она, стукнув зубами о стекло, и жадно припала к воде.
Однако следов крови уже нигде не было. Ни в коридоре, ни в ванной. Лучше б она посуду помыла, чем полы, с досадой посетовала я про себя и остановила взгляд на стиральной машине фирмы «Бош». Итак: фронтальная загрузка белья, то есть окошечко-иллюминатор прекрасно просматривается прямо с порога. Сейчас внутри ничего нет. Я присела и открыла дверцу. О, пардон! Пара грязных мужских носков. Недавно с ними тут соседствовала рубашка Рудольфа. И я почему-то была абсолютно уверена, что положена она была кровавыми пятнами к стеклу. Чтобы сразу заметили. Поднявшись, я огляделась вокруг. На стеклянных полочках всевозможные средства мужской и женской гигиены. Разумеется, не отечественные. Станки для бритья «Жилетт». Один Рудика, другой его супруги — с широкой плоской ручкой, куда заливается специальная жидкость. Очень удобно ноги брить. А вот что тут делает упаковочка лезвий Вилкинсон? Я взяла ее, открыла и пересчитала лезвия. Четыре. А написано, что пять. Где, интересно, еще одно? Кстати, и станка, куда подходили бы эти лезвия, нигде на полках не нашлось.
Спальня супругов, как и все остальное в квартире, выглядела шикарно. Только огромная кровать не была убрана. Шелковое вышитое покрывало было откинуто на сторону, на которой явно никто не спал, а на одной из пухлых подушек, затянутых в шелковые же голубые наволочки, так и осталась вмятина от головы моего школьного друга.
Осмотр следующей комнаты сразу навел на мысль, что она Мальвинина. Все аккуратно прибрано, возле полутораспальной кровати, застеленной плюшевым китайским пледом, тумбочка из орехового дерева, на ней кроме затейливой бронзовой лампы корвалол, валидол и очки. Особого интереса у меня тут не возникло.
А вот и комната, где, по словам Рудольфа, провела ночь без вести и при странных обстоятельствах пропавшая Галина Луговичная. Разложенный велюровый диван, постельное белье опять же шелковое, подушка одна, на полу ковер с длинным ворсом, на нем валяется сложенная вчетверо газета и, далеко один от другого, розовые тапочки с отделкой из крашеного меха песца.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7