рука со шприцем, пистолет Макарова и отдельно обойма к нему и раскрытый чемодан, полный купюр непонятного достоинства и гражданства — не то фунты стерлингов, не то дойчмарки. Одним словом, полный набор. Особенно меня очаровала запасная обойма к «макарычу». Но над всем этим винегретом возвышались, затмевая его, две безупречной формы округлости, чуть тронутые теплым загаром. Размер примерно шестой, если это все-таки груди. Неудивительно, что все остальное я заметила не сразу.
Ну, детектив — так детектив.
Вообще-то детективы я люблю. Нравится следить, как автор, чаще всего — профан в деле частного сыска, изображает потуги героя-супермена, раскрывающего одно преступление за другим. К сожалению, большинство произведений этого жанра — чистая липа.
Как правило, в таких «дефективах» либо все сразу ясно всем, кроме героя-сыщика, либо ничего не ясно, но под конец появляется «туз из рукава», обстоятельство, с самого начала известное автору (и герою), но не читателю. В результате все встает на свои места, и герой с честью выходит из безвыходного положения.
Такое мухлевание противоречит правилам детектива. По-моему, еще старушка Агата Кристи сформулировала несколько законов, один из которых — «читателю должно быть известно то же, что и сыщику». Только тогда детектив интересно читать, строить свои версии и комбинировать так и сяк факты. Правильная версия оказывается самой неожиданной, но главное, чтобы герой нашел убийцу, располагая теми же данными, что и читатель.
Обычно мне уже к середине книги ясно, кто убийца графа или кто украл алмазные подвески (может быть, в этом виновата привычка заглядывать первым делом на последнюю страницу). Как бы там ни было, хороший детектив приятно читать до конца, он постоянно держит в напряжении. Так и ждешь, что еще выкинет автор, чтобы помешать герою получить заслуженную награду…
От этих глубокомысленных рассуждений меня отвлекло какое-то изменение в окружающей обстановке. Ага, стих хруст за ушами. Тетки закончили трапезу и, не прерывая воспоминаний, полезли на свои верхние полки. А вот насчет юноши я, похоже, ошиблась.
Бросив взгляд в его угол, я поймала направленный на меня взгляд. Вернее, даже не поймала, а наткнулась на него. Нахал просто пялился на меня. Подавив желание поправить прическу, я отправила ему поверх книги свой фирменный взгляд «а ну пшел на место». Делюсь секретом — нужно пристально смотреть прямо между бровей. Обычно этот взгляд никогда меня не подводит — максимум через минуту игры в гляделки визави отводит глаза, или начинает ерзать, или еще хоть как-то проявляет свою нервозность. Этому же — хоть бы хны. Даже не моргнул.
Сделав вид, что мне не хватает света, я чуть сдвинулась к окну. Так, посмотрим. Ага! Как я и думала, дело не в прическе. Молодой человек продолжал смотреть в ту же точку, где за минуту до этого находилась моя голова. На мои маневры он и бровью не повел. Даже обидно.
И все-таки он странный. Я это сразу заметила, только не могла понять, в чем. Взгляд у него какой-то… Оловянный, что ли. Ну да бог с ним. Что там дальше пишет эта Марина Серова?
«…На какую-то долю секунды противник замешкался. Мое время уходило, как вода в песок. Но его замешательство предоставило мне шанс, и я не собиралась его упускать.
Я провела самый блестящий майя-гери в своей жизни. Моя нога описала в воздухе короткую дугу и врезалась бандиту в пах.
Выпучив глаза и зажав свои яйца в кулаке, Кудрявый молча скорчился на полу…»
Ага! Корявая проза жизни! Эта книга уже дважды обманывает мои ожидания. Открыв ее наугад в другом месте, я прочитала следующее:
«Прогремел гром, и порыв ветра сдул с брата Михаила балахон вместе с кожей. Перед нами стоял на коленях живой экспонат из музея биологии. Можно было разглядеть все мышцы и связки, кое-где сквозь сырое мясо проступали белые кости. Бр-р-р!
Потом что-то произошло, и все окружающее куда-то исчезло. Я увидела огромную пещеру, углы которой тонули во мраке.
В центре пещеры горели два светильника необыкновенной красоты. Свет их, игравший всеми цветами радуги, был нестерпимо ярким и в то же время бесконечно прекрасным. Зато на границе освещенного пространства копошились существа настолько отвратительные, что язык не в силах передать.
Почему-то было совершенно ясно, что само существование этих адских тварей угрожало свету. Я вообще-то человек не суеверный, но при виде этого зрелища волосы мои зашевелились. Я обливалась холодным потом…»
Тем временем наши соседки сверху сменили пластинку. Теперь они со знанием дела обсуждали перспективы противостояния Госдумы и правительства в условиях разразившегося финансового кризиса. То и дело мелькавшие слова вроде индексации вкладов, сводного индекса Доу-Джонса (они говорили: «етот, Доуджон-то, — падает…») и прочие мудреные выражения окончательно убедили меня в их принадлежности к классу домохозяек — самой экономически подкованной категории нашего населения. Что творится в стране, что творится…
Все. Спать, спать, спать.

* * *

Спала я как убитая (один мой коллега по нелегкому ремеслу частного детектива называет подобные выражения юмором висельника). Утром я первым делом проверила наличие моего чемоданчика. Порядок. К Москве подъезжаем через час, если верить проводнику. Вот и чудненько.
Занятную книжицу я пока спрятала в тот же чемоданчик, поближе к стремительно худевшим отпускным. Погодите, мои родные, не обесценивайтесь, а то и на такси до Катерины не хватит. Хотя какое такси, она же обещала меня встретить на своем авто.
1 2 3 4 5 6 7