— Ну уж не знаю, насколько крутым, но то, что заделалась, — факт, — скромно ответила я. — А ты как?
— Как видишь. В милиции тружусь, света белого совершенно не вижу.
Мы оба замолчали. Для того чтобы просто мирно потрепаться, был неподходящий момент, а перейти к делу ни один из нас пока не решался.
Я исподтишка разглядывала бывшего однокурсника. Со времен нашей совместной учебы Венька изрядно изменился — возмужал и как-то расширился, причем не растолстел, а именно расширился. Плечи у него раньше определенно были уже, а руки тоньше. И лицо тоже приобрело некие мужественные черты. Помню, на первом курсе щеки у него были как у младенчика, а сейчас ни следа той детской пухлости не осталось. Одет Венька был просто, но весьма аккуратно — джинсы, рубашка, джинсовая куртка, черные ботинки. Начищенные, кстати. Вообще, выглядел Данилов весьма неплохо, и я неожиданно почувствовала, что мой интерес к нему вот-вот выйдет за рамки чисто профессионального. Собственно, ничего удивительного: со своим последним кавалером я распрощалась две недели назад, окончательно убедившись, что характерами мы с ним не сходимся. Но все хорошо в свое время, а начало расследования — не слишком подходящий момент для того, чтобы обзаводиться новым бойфрендом, поэтому я решила взять себя в руки и перевела наконец разговор на деловую тему:
— Это дело тебе поручили, да?
— Ага, — с тяжелым вздохом сказал Венька. — Мало мне всего, еще и сегодняшнее убийство теперь.
— А ты не мог бы со мной кое-какой информацией поделиться? — вкрадчиво поинтересовалась я.
— Да мог бы в принципе. А что именно тебя интересует? И зачем тебе это?
— Интересует все, что вам уже удалось установить. Имя убитого. Время убийства. Способ. Список присутствовавших в квартире. Ну и так далее. А зачем… Понимаешь ли, в вечеринке принимал участие некий Сергей Беляков, который вроде как у вас чуть ли не главный подозреваемый. — Венька кивнул, и я продолжила: — Так вот его отец считает, что он невиновен, и хочет, чтобы я это доказала.
— Ясно, — протянул Данилов. — То есть, если я все правильно понимаю, ты собираешься заниматься этим убийством параллельно с нами?
Я кивнула:
— Ну да. И очень надеюсь на твою помощь. Или, по крайней мере, на то, что ты не будешь мне мешать.
— Ну что ты, Татьяна, о чем разговор! Мешать я тебе, конечно, не буду, а вот насчет помощи… — Данилов немного помолчал. — Давай так: баш на баш.
— В смысле?
— В самом прямом. Татьяна, как ты думаешь, сколько на мне сейчас дел висит?
Я быстро прикинула. Вообще-то, по формальным правилам, один оперативник не должен одновременно вести более трех разных дел, но поскольку я имела некоторый опыт работы в органах, то знала, как далеко иногда теория расходится с практикой. Людей постоянно не хватает, и поэтому на каждого опера вешают раза в два больше, чем положено.
— Дел семь-восемь, — осторожно предположила я.
Данилов тяжело вздохнул:
— Семь-восемь… Если бы так, у меня была бы не жизнь, а малина. Двенадцать не хочешь?
— Ничего себе. Ты серьезно?
— Куда уж серьезнее! Это дело — тринадцатое.
— Слушай, как же ты работаешь-то? О чем вообще ваше начальство думает?
— А что начальство? Начальству тоже деваться некуда. Кому-то ведь дела поручать надо, а людей не хватает катастрофически.
— Но есть же нормы…
— Нормы-то есть. Вот только преступники не в курсе, что у нас нормы. Короче, у меня к тебе такое предложение: я тебе даю всю необходимую информацию, помогаю в случае чего людьми, но сам прекращаю заниматься этим убийством. А ты расследуешь его и делишься со мной результатами. Все равно у тебя получится и быстрее, и лучше, чем у меня, благо у тебя-то это дело будет единственным. А профессионал ты отличный, как я слышал. Согласна на такие условия?
Я задумалась. Предложение было выгодное — не люблю работать параллельно с милицией. В таких случаях постоянно возникают ситуации, когда мы или на пятки друг другу наступаем, или нос к носу у двери важного свидетеля сталкиваемся. А тут мне не только мешать не будут, но даже помощь обещают. Но есть одно «против». А что, если я выясню, что виноват все-таки Сергей? Тогда придется выдавать его Данилову, что будет нечестно по отношению к моему клиенту. Хотя, с другой стороны, Константин Петрович сам сказал, что если у меня будет полная уверенность в виновности Сергея, то он не возражает, если я передам собранный материал милиции. Правда, он потребовал, чтобы сначала я предъявила доказательства вины сына ему, но тут не будет слишком большой проблемы — если у меня эти доказательства появятся, то ничто не помешает мне их ему предъявить, я ведь не официальное лицо, тайну следствия хранить не обязана. Вот и прекрасно, значит, можно со спокойной совестью соглашаться.
— Согласна, — сказала я, решительно кивнув. — Только вот что, Веня, сначала у меня к тебе такой вопрос: как сам думаешь, Сергей Беляков виноват или нет?
— Ну ты и вопросы задаешь! Откуда же я знаю?! Хотя улики против него есть.
— Погоди, — нетерпеливо перебила я Веньку, — я не про улики говорю. Ты ведь с ним уже разговаривал?
— Конечно. Когда ты вошла, я как раз с ним и общался.
— Что тебе профессиональное чутье говорит? Он или не он?
Данилов задумался.
— Знаешь, — спустя примерно полминуты сказал он, — скорее всего, нет. В смысле не Беляков. Понимаешь, он, конечно, здорово напуган, из-за этого много врет, пытается себя выгородить, но, по-моему, он не играет. Я в этом за время работы в нашей конторе разбираться научился. Конечно, головой бы я за него не поручился.
Я удовлетворенно кивнула. Теперь к субъективному мнению отца, который все-таки должен хоть как-то знать своего сына, прибавляется субъективное мнение опера, который неплохо разбирается в психологии преступников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10