- деловито осведомился Гай. - Старому прохвосту не дают покоя лавры Калиостро.
- Нет. Просто вчера ночью я подслушала один разговор...
Старушка приблизила к Полярнику морщинистое лицо. Мопс при этом недружелюбно зарычал.
- Я проснулась часа в три от жуткой духоты и открыла иллюминатор, зашептала мадам Ле Чанг. - Но сон все равно не шел, и тогда я отправилась на палубу посидеть на лавочке, возле трубы. Вскоре я услышала, как за трубой разговаривают двое...
- И ваш Джульбарс не залаял?
- Он умнее нас с вами. Короче, эти двое говорили о Лукомском, правда, не называя его имени.
- Как же вы догадались?
- Один из них сказал, что с президентом пора кончать. А у нас на судне только один президент - фирмы "Гнозис".
- Гм-м... Это малоубедительно, - усомнился Второв. - Кажется, кинорежиссер также является президентом какой-то гильдии. Президентов сейчас пруд пруди. Если покопаться, среди пассажиров отыщется ещё с полдюжины. И почему вы думаете, что они имели в виду не президента России? Возможно, вы слышали обычный интеллигентский треп.
- Но есть ещё одно доказательство, что речь шла именно о Лукомском.
- Какое же?
- Бриллиант. Кто-то из них произнес такую фразу: "Этот бриллиант несомненно находится у него". Вы понимаете?
Теперь Второв почувствовал, что наконец подцепил на крючок золотую рыбку. Ай да мадам! Неужели "Глория" у Лукомского?
- Вы говорили, что разработали какой-то гениальный план? - спросил он, понизив голос.
Старушка кивнула и прошептала:
- Слушайте...
2
В цыганском "таборе" странная болезнь обхватила своими щупальцами уже третьего человека - мужа красавицы Глаши. Симптомы были все те же: сильный жар, головная боль, рвота, понос, бессилие, жажда, апатия и, наконец, горячечный бред, сопровождаемый какой-то безумной агрессией, направленной на окружающих и близких. Лишь успокоительный настой из целебных трав, который мать Глаши, колдунья, давала ему и своим сыновьям, сумел подавить эту необузданную ярость, и все три цыгана впали в длительный сон. Мать и отец продолжали уповать на своего цыганского бога, но Глаша оказалась более разумной: она не сомневалась, что это эпидемия какой-то загадочной болезни и без грамотных докторов тут не обойтись.
Однако на "Коломбине" судового врача не было. Его функции обычно выполнял старпом Кукин, в свое время окончивший фельдшерские курсы. Если бы с кем-то из пассажиров приключилась серьезная беда, медицинскую помощь моджно было получить лишь в ближайшем порту. В крайнем случае, пароход не преминул бы пристать и к любой захудалой пристани на пути следования. Но ничего подобного в практике "Коломбины" пока не было, от начала и до конца плавания на её борту ещё никто не умирал, а мелкие человеческие поломки лечились аспирином, слабительным и крепким сном после доброй порции спирта. Поэтому старпом Кукин, одним из первых узнавший о "цыганской болезни", поскольку отвечал не только за здоровье пассажиров, но ещё и за культурные мероприятия, мучительно размышлял, как поступить в столь сложной ситуации. О том, чтобы оставить "Коломбину" без цыганских песен и плясок, не могло быть и речи: большинство пассажиров отправлялись в круиз только ради того, чтобы, слушая, как берега Волги оглашают проникновенные голоса ромал, погрузиться в прошлый мир и вообразить себя подгулявшими аристократами или, на худой конец, мануфактурными королями. Но, с другой стороны, цыгане выступать в полном составе явно не могли. Чтобы понять это, медицинских познаний Кукину хватило. Количество участников ансамбля катастрофически сокращалось. Из двенадцати ног на ходу оставалось шесть, считая, правда, и прелестные ножки Глаши, которая сейчас сидела перед Кукиным не в своей "сценической" цветастой юбке, а в супермодной - с разрезом.
- Олежек, что будем делать? - спросила цыганка, теребя пуговицу на кителе рыжего старпома. Глаша знала силу своих чар: Кукин с первого рейса добивался её ласк, хотя безуспешно.
- Не знаю, - развел руками старпом. - Никогда не думал, что цыгане могут чем-то болеть. Может, обойдется? Денька два поваляются, а там - за работу.
- Чи - да, чи - нет, - отозвалась Глаша. - Нам и самим не с руки сходить в Ярославле. Что мы там будем делать?
- А возить вас на "Коломбине" просто так я не могу. Тем более на борту сам Лукомский. Неужели у вас нет никаких снадобий, чтобы привести ребят в норму?
- Есть. Не помогают. Давай настоящего доктора, миленький.
Кукин вспомнил, что среди пассажиров числится некий Захир Мезари, хирург. Очень кстати. Сама судьба привела его на пароход.
- Специалиста я найду, - пообещал старпом. - А вы пока из своих кают не высовывайтесь. Не дай бог эта болезнь заразная!
Потянувшись к Глашиной щечке, которую привык целовать, Кукин неожиданно передумал, вспомнив свою последнюю зловещую фразу. Глаша усмехнулась: какие все-таки современные мужчины подлецы! Небось Федя Протасов вел бы себя иначе.
Кукин отправился к капитану, чтобы известить того о положении дел, хотя, конечно, даже не представлял себе размеров опасности, которая угрожающе нависла над пассажирами парохода, да и над ним самим.
Иоганн Яковлевич Бурмистров пребывал в своей каюте, но как бы и вне её, поскольку половина его тела - верхняя - свешивалась из иллюминатора. Осматривал ли он величественный берег или определял по воздуху розу ветров, было неизвестно, так как на настойчивые позывные старпома не отзывался. Капитана пришлось ухватить за холку и втащить назад в каюту, и только тогда выяснилось, что он спит, блаженно причмокивая. Левая рука продолжала крепко сжимать горлышко бутылки. "Надо было придать ему ускорение в другую сторону!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66