Мать, усмехнувшись, продолжала расчесывать мои волосы, перечисляя многое, чему мне придется научиться до того, как я смогу управлять собственным домом, а уход за лошадьми не входил в число подобных обязанностей. Закончив с прической, она развернула меня лицом к себе и стала рассматривать результаты своей работы.
– Ты выглядишь достаточно хорошо, чтобы не уронить честь твоего отца сегодня вечером, дитя, и он может по-настоящему гордиться тобой. – Целую минуту она улыбалась мне, весело и серьезно одновременно. – Катбад привез новости, которые, я думаю, тебя заинтересуют, поэтому будь внимательна на совете после обеда.
Внизу был накрыт стол, где подавали маленькие твердые пироги с пряностями, пропитанные медом, а над очагом непрерывно вращались на вертелах куски дичи. Это было великолепное угощение, и после него, до начала танцев, отец призвал совет к вниманию.
Катбад вернулся от Владычицы с предложением остаться и учить детей в Эпплби, и мать объявила, что родители могут по своему усмотрению присылать детей ко двору обучаться всему, чему друиды учат в святилище. Среди собравшихся пробежал шумок, и не одна голова закивала в знак одобрения.
Какие бы отговорки ни были у матери, многим эта мысль показалась разумной и, естественно, порадовала меня, потому что я получала возможность с чистой совестью проводить часть дня вне ткацкой.
Когда совет был завершен, начался танец, приглашающий солнце вернуться, сопровождаемый звоном множества колокольчиков и стрекотом трещоток. Все мы были одеты в самые яркие платья или туники и разукрашены витыми ожерельями и другими блестящими побрякушками. На матери было новое шелковое платье и все ее золотые украшения из шкатулки с драгоценностями. Когда она начала танцевать, грациозно перемещаясь по кругу и приглашая каждого следовать за ней, я была уверена, что она – самая красивая женщина на свете.
Итак, мы пели и плясали до глубокой ночи. Взрослые, дети и старики – все кружились вокруг очага, и это был великолепный праздник, шумный, яркий, и даже лики, вырезанные на столбах, подпиравших хоры, счастливо ухмылялись, выглядывая из-за раскрашенных листьев. Я была уверена, что как бы далеко ни находился бог Солнца, он услышит свой народ и вернется.
На следующее утро Катбад сел за стол, когда мы с Лин ели овсянку. Я настороженно наблюдала за ним, надеясь, что его общество будет интереснее, чем компания в ткацкой.
– Вам надо многое узнать о мире, о свойствах растений и об их применении, о жизни в ручьях и о движении звезд, – объявил он, когда к нам нерешительно подошли несколько мальчиков из конюшен и бочком придвинулись к столу. – Но я думаю, что мы отложим изучение внешнего мира до тех пор, пока не потеплеет, а пока займемся религиозными верованиями, понятиями и историей религии, поскольку это можно изучать где угодно.
Его будущие ученики молча кивнули, и к группе присоединилась дочь Гледис, тихо сев напротив жреца и уставившись на него таким же отсутствующим взглядом, каким пялилась на шерсть, когда сучила нитку. Либо она была образцом терпения, либо не очень сообразительной, но в чем именно заключалось дело, я еще не поняла.
– У кого-нибудь есть вопросы? – спросил жрец, благожелательно оглядывая растущую около него стайку.
– Мама сказала, чтобы я не задавала слишком много вопросов, – выпалила я.
Наш наставник сморщил свое юное лицо в веселой улыбке.
– Когда-то в древней Греции жил один очень необычный человек, который полагал, что вопросы являются лучшим способом чему-нибудь научиться, девочка. Он считался очень умным, но вожди боялись его и запрещали ходить на рынок и все время задавать вопросы. Немногие помнят имена тех, кто стал причиной его смерти, однако славы Сократа хватило на тысячелетия, и мы по-прежнему считаем его прекрасным учителем.
– О чем он спрашивал? – голос Лин был звонким и сильным: судя по всему, она надеялась, что эти вопросы касались богов. Когда Катбад стал объяснять, незаметно начался наш первый урок, и оставшаяся часть утра прошла в разговорах, рассказах и любопытных вопросах. Во второй половине дня я направилась в ткацкую в полной уверенности, что новшество должно стать очень приятным.
Друид оказался восхитительным наставником, хотя я была разочарована тем, что наше образование не включало обучения магии, которой, как я подозревала, учила бы Владычица. В основном он услаждал нас рассказами о других народах и странах, особенно об античных богах и героях Греции.
Мы провели много времени, обсуждая троянскую войну и странные, причудливые судьбы семей героев, которые прожили жизни, полные преданности и вероломства в то далекое, счастливое время. Я была особенно заворожена Еленой.
– Легендарная Елена, – подчеркнул он, поглаживая рыжую бороду. – Само ее имя вызывает в воображении гибель мужских душ. Замечали ли вы когда-нибудь, – добавил он задумчиво, – что есть два вида красоты: внутренняя, которая не может обмануть, и внешняя, обманывающая часто?
Он перешел к тому, что безобразное не всегда плохое, хотя мы с отвращением отворачиваемся от пауков и жаб, считая их отвратительными, и о том, что красота сама по себе не является показателем добра, потому что многие ядовитые плоды, например, красивы внешне.
Такое времяпрепровождение уже стало привычным: Катбад начинал говорить об одном, а мы все вместе заканчивали размышлениями о другом. И часто я поднималась в ткацкую, раздумывая о вещах гораздо более интересных, чем домашние заботы женщин, к которым все-таки приходилось присоединяться.
Возможно, поэтому я и не подозревала о беде, которую они уже предчувствовали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155