Он видел, как она страдает, слышал, как кричит от боли, когда, сопровождаемый невыносимыми спазмами, появился на свет малыш. Впервые в жизни он обнаружил, что его жизненный опыт здесь бессилен. Но это не опечалило его, потому что только что на его глазах произошло чудо. Истинное чудо.Светясь от счастья, Ева наблюдала за малышом, которого кормила грудью, а потом бросила взгляд на Луку, но тот пристально смотрел в окно. Он нужен был ей прямо сейчас, но ее нужды больше не были первостепенными. И внезапно ей все показалось неважным. Все, кроме материнства.Она пристально изучала крохотное создание.– Привет, малыш, – нежно сказала она. – Привет, Оливьеро.Оливьеро Патрицио. Удивительно, как ему подходило то имя, которое они для него придумали. Может, потому, что все вокруг него было идеальным. Она высунула палец, и крошечная ручка ребенка обхватила его.Лука обернулся, дрожь его еще не оставила. В изумлении смотрел он на эту картину – мать с ребенком. Малыш сосал грудь, а она нежно говорила что–то воркующим голосом. Она выглядит как Мадонна, думал Лука, глядя, как эти двое создали вокруг себя волшебное кольцо и не пускали в него больше никого.Ева поймала его взгляд.– Лука, хочешь подержать его? – спросила она.– Он больше не голоден?Акушерка рассмеялась.– Такой большой малыш всегда будет голоден! Подержите его, синьор, пусть познакомится с отцом!Лука всегда брал на руки своего крохотного племянника с самоуверенной легкостью, но сейчас был иной случай. Он наклонился, и Ева осторожно передала драгоценный сверток ему в руки. Она смотрела на них двоих, пораженная тем, как сильный, властный мужчина может вдруг стать рабом крошечного малютки.Лука смотрел на сына сверху, а малыш открыл глаза и устремил на него взгляд снизу.– Я умру за него, – сказал Лука, слабо осознавая, что говорит это вслух. – Мой маленький Оливьеро Патрицио.Ева откинулась на подушку. Впервые за долгое время она почувствовала себя в этой стране как дома. До этого она жила в нереальном и замкнутом мире беременности. Она даже думала, что если это чувство замкнутости не исчезнет и после рождения ребенка, то они спокойно разведутся и она вернется в Англию. Теперь она ясно видела, что до этого не дойдет. Чувство гордости смягчило суровое и прекрасное лицо Луки. Он готов умереть за сына. Она это знала. С какой бы стороны ни смотреть на ее пребывание здесь – как на золотую клетку или же как на брак по расчету, – ей в любом случае не стоит падать духом. Судя по всему, она останется здесь надолго.Она почувствовала усталость и закрыла глаза.Через шесть дней малютку Оливьеро забрали домой, в квартиру, которую обустроил для него Лука.Там повсюду были цветы – розы, лилии и тюльпаны, яркие и ароматные, поражающие своей красотой и количеством. В желтой детской комнате повсюду были воздушные шарики и куча поздравительных открыток. А изящные подарочные коробочки, голубые, серебряные и золотистые, ждали новорожденного. Все выглядело так, будто их собиралась навестить звезда Голливуда, и Ева сочла этот антураж даже излишним.Она вспомнила, что это квартира бывшего холостяка, лишь, когда поднималась на лифте в пентхаус.Она подумала о былых белых стенах и матовом стекле и вздрогнула, представив, как бы там бегал неугомонный малыш.Лука внес ребенка и положил переносную детскую кроватку на кофейный столик.– Малыш отлично спит, – тихо заметил он. – Ты хорошо его кормишь, Ева.От неловкости она раскраснелась и отвернулась.Он говорил это как что–то сокровенное и интимное, но что может быть более интимным, чем тот факт, что он был свидетелем рождения малыша? Он видел ее в самом неприкрытом, уязвимом, нагом и беззащитном виде, когда она вдобавок ко всему была до смерти напугана.Лука заметил, что она избегала его взгляда, и прищурился. Так тому и быть. Если она хочет быть от него на расстоянии, то и он будет на расстоянии.– Ты голодна? – спросил он.Первым ее желанием было сказать «нет», но она знала, что ей необходимо поесть, и кивнула.– Только сначала хорошо бы принять ванну.– Разумеется, – согласился он. – Садись, я сделаю тебе ванну.Она поняла, что обидела его, но не знала, чем.– Не надо, я сама…– Ева, садись, – повторил он суровым тоном. – Ты и так вымотана.Она робко села, глядя на малыша, мирно спящего в кроватке. До нее донесся звук бегущей воды.– Ванна готова.Она взглянула на Луку. Он стоял у двери и выглядел каким–то раздраженным, угрюмым и безрадостным. Конечно, было бы странно, если бы они сразу идеально вписались в свои новые роли отца и матери, но дистанция между ними лишь усиливала это чувство странности. Ева не знала, как ее сократить и сможет ли она когда-нибудь это сделать.Она медленно поднялась на ноги. Все еще пребывая в стадии неосознанной боязни за ребенка, она задержала на Луке беспокойный взгляд.– Ты присмотришь за Оливьеро?Его взгляд стал ожесточенным. А что, она думала, он будет делать? Пойдет гулять на площадь Испании?– Естественно, – коротко бросил он.Она не могла припомнить, когда еще видела его таким нервным и взвинченным. Возможно, причиной было само рождение ребенка. Это стрессовый период и для мужчины, она не должна была об этом забывать.Ванна и мытье головы сделали свое дело, и она почувствовала себя намного лучше. Через мыльную воду и пузыри она рассматривала свой живот, который казался ей удивительно плоским. Конечно, он не был таким плоским, как раньше, но при сложившихся обстоятельствах был явно не худшей формы. Акушерка сказала ей, что она из тех счастливых женщин, которые возвращаются в джинсы через месяц после родов. Ева на это сильно надеялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45