Еще раз обнимаю Лорен.
– Ты была великолепна! На показательном выступлении ты будешь блистать, не важно, в какой роли. Не забывай заниматься дома, хорошо? Не могу дождаться, когда увижу фотографии с концерта.
Девочка поднимает на меня изумленный взгляд:
– Кирби, вы разве не придете на концерт? Вы должны прийти! Я бы не стала заниматься балетом и танцевать чечетку, если бы не вы!
У нее дрожат губы. О нет! Не могу на это смотреть.
– Кирби, мы только что обнялись в первый раз. Как вы можете после этого говорить «нет»?
Отлично. Теперь я чувствую себя человеком, способным оторвать крылья бабочке. Однако все же пытаюсь убедить ее:
– Милая, я уезжаю в Италию на следующий день после твоего выступления. Помнишь, я говорила на прошлой неделе? Нам придется пропустить несколько встреч, но я пришлю тебе много красивых открыток и привезу подарок, договорились?
Лорен скрещивает на груди маленькие ручки.
– Не надо мне подарков. Мне нужны вы. Вы должны там быть.
– Солнышко, мне ведь нужно собрать вещи. Давай переоденем туфельки и пойдем поедим чего-нибудь. – Рассудительная речь в сочетании с небольшой взяткой – должно сработать.
Девочка плюхается на стул и начинает развязывать тесемки пуантов, затем смотрит на меня с улыбкой:
– Кирби, глупенькая, вы же можете собрать вещи за день до концерта. Мама всегда говорит, что лучше паковаться заранее.
И она вновь наклоняется, чтобы разуться, а я беспомощно смотрю поверх ее головки. Меня только что переспорил ребенок ростом в четыре фута.
– Да, ты права. И как я сама не додумалась? Конечно, я приду на твое выступление. А сейчас пойдем, ладно?
Тут из комнаты ожидания появляется преподавательница и хлопает в ладоши, привлекая всеобщее внимание:
– К сожалению, у нас небольшая проблема с помещением для отчетного концерта. Зал, где мы его всегда проводили, на ремонте. И к тому времени они не закончат. Подрядчики постоянно переносят работы из-за дождя. – Она вздыхает и оглядывает нас. – Единственное помещение, которое мы смогли найти за столь короткий срок, намного меньше. К сожалению, с каждым ребенком может прийти только один родитель. У нас есть профессиональный оператор, так что каждый сможет по очень разумной цене приобрести видеозапись. Мы также просим не приносить свои видеокамеры – однажды у нас была большая проблема: слишком многие хотели снимать и никому ничего не было видно.
Все присутствующие набрасываются на бедную женщину, крича, пожалуй, даже громче, чем их дети несколько минут назад. Знаю, это ужасно, но я испытываю некоторое облегчение.
– Понимаешь, Лорен, на концерт пустят только по одному зрителю на каждого участника. Так что для меня там в любом случае не будет места. Ты же не хочешь, что бы мама пропустила твое выступление, правда?
Она смотрит на меня громадными печальными глазами. Ну вот, опять эти печальные глаза.
Грустные глаза и дрожащие губы. Этот ребенок хорошо знает, как добиться своего.
– Кирби, мама работает по субботам. Пока вы будете в Италии, за мной будет присматривать бабушка, но она не умеет водить машину. Так что я, наверное, вообще не попаду на концерт, если вы не отвезете меня.
Бац! Раз, два, три, и Кирби Грин, вице-президент по маркетингу с двумя дипломами, выбывает из игры. Отправленная в нокаут чувством вины, внушенным ей маленькой Земляничкой.
Не могу не улыбнуться. Лорен молодец. Кого-то она мне напоминает.
После ужина в китайском кафе «Уок энд ролл» мы садимся в машину и направляемся в сторону дома Лорен, продолжая болтать. Она пребывает в отличном настроении (закатываю глаза: конечно же, у нее должно быть хорошее настроение – она ведь добилась своего, правда?) и засыпает меня рассказами о кролике своей школьной учительницы.
– Я тоже мечтаю о кролике. Я бы о нем так хорошо заботилась! Кормила бы его, рассказывала сказки и…
– … и убирала бы за ним тонны какашек, – перебиваю я, пытаясь опустить на землю.
Останавливаюсь на красный свет – это уже раз пятидесятый, не меньше. Дорожное движение в Сиэтле – настоящий кошмар.
– Фу! Какая гадость! О чем это вы?
– У меня был кролик, когда я училась в колледже. Я прочла в книге, что его можно научить пользоваться кошачьим лотком. Но мне не повезло – кролик не читал этой книги. Он гадил по всей комнате! Даже через месяц после того, как избавилась от него, я продолжала находить под кроватью или за диваном маленькие какашки. Ужас! – Содрогаюсь от одного воспоминания.
Ой! Чуть не пропустила по ворот.
Только бормочу нехорошее слово и, едва не врезавшись в указатель, с трудом вписываюсь в крутой поворот.
Сидящая на заднем сиденье Лорен этого не замечает. За моей спиной раздаётся звонкий смех:
– Ой, Кирби, какая гадость! Какашки, наверное, воняли? И… ой, подождите-ка. – Ее голос становится очень серьезным. – Что значит – вы избавились от него? Вы его разлюбили? Он надоел вам?
Делаю глубокий вдох и тяну время, пытаясь найти подходящий ответ. Вряд ли шестилетней девочке понравится правда: я просто вернула кролика в зоомагазин.
В мои судорожные размышления врывается тоненький голосок:
– Кирби? А что, если я надоем вам? Как мы с мамой надоели папе?
О милосердный Боже! Я совсем не готова к этому. Мысленно прошу у Господа прощения, а затем выдаю чудовищную ложь насчет кролика:
– Во-первых, ты никогда мне не надоешь. Кто еще даст мне возможность целый час слушать «Индюка в соломе», любуясь девочкой в фиолетовой пачке, у которой обе ноги левые?
Лорен опять хихикает:
– Это Мишель. Она немного путается, это точно. Но она очень хорошая.
– Конечно, и я плохо делаю, что смеюсь над человеком, который старается, правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92