Теперь же, ища лишь мира и душевного покоя, он нашел их в Дессе. Десса стала для него всем. Он не понимал как и почему, но с каждым днем все отчетливее ощущал, что это именно так. Даже Сэра с ее умиротворяющим всепрощением не могла дать ему того, что несло с собой само присутствие рядом этой избалованной, взбалмошной, сумасбродной… и сногсшибательно красивой гордячки, казавшейся то дьяволом-искусителем, то ангелом, случайно залетевшим на самый край этого грешного мира… Ангелом, к белоснежным крылам которого не может пристать ни капли той крови и грязи, что смачно хлюпает под ногами простых смертных…
Он поднял глаза и увидел ее. Она стояла на пороге комнаты, одетая в простое белое платье, безупречно сидящее на ее стройной фигурке. Волосы, окутанные золотистым нимбом приглушенного света керосиновой лампы, мягкими волнами спадали ей на плечи.
Бен порывисто встал и подошел к ней. До сих пор он не позволял себе никакой ласки, если не считать легких прикосновений к ее руке или плечу, но теперь его ладонь взлетела вверх и он нежно провел ею по щеке и шее девушки – там, где легла причудливая тень от обрамленного сиянием локона.
Десса взглянула ему прямо в глаза и увидела, что таящийся в них огонь начинает разрастаться, маня за собой в бездонную пучину страсти. Она облизнула внезапно пересохшие губы, и язык оставил на них свой влажный след.
Он жадно прильнул к этой мерцающей в полутьме влаге, как изнывающий от жажды путник припадает к живительным водам ручья. Его сердце болезненно сжалось, словно попав в тиски чьих-то безжалостных пальцев, и в груди родился слабый стон.
Вся трепеща, она ответила на его поцелуй. В тот же миг ей показалось, что в нее ударила молния. По телу прокатилась волна жара, а под опущенными веками вспыхнул яркий свет. Настойчивая ласка его губ и языка туманила сознание, лишала воли, даруя ни с чем не сравнимое наслаждение и пробуждая силы, о существовании которых девушка и не подозревала. Она словно вкушала от источника самой жизни и желала лишь одного – чтобы это длилось вечно.
Руки Бена обвили ее талию. Она страстно прижалась к его плоскому животу, мощным бедрам, широкой груди… По телу прошла сладкая судорога; оно обрело чувствительность открытой раны, каждой своей клеточкой стремясь слиться с его плотью, познать восторг любви до конца. Напряжение достигло предела, ноги девушки подогнулись, и она с тихим стоном стала оседать на пол.
Бен подхватил ее на руки и отнес на постель, а сам опустился рядом с ней на колени.
– Десса, о Боже, Десса… Как ты прекрасна! Как я хочу тебя!..
Он снова приник к ее губам. Мир, бешено вращавшийся у нее перед глазами, внезапно рухнул, исчез, осталась только сладость, кипящая сладость поцелуя.
– Боже, как я хочу тебя! – хрипло повторил Бен. – Но если я сделаю это, мне не будет прощения. Роуз распнет меня на дверях своего салуна, и по праву. Дорогая моя, бесценная Десса, я никогда не причиню тебе боль. Никогда!
Собрав всю свою волю в кулак, он резко встал и отошел от кровати.
В ее влажных глазах стояло желание, приоткрытые губы молили о поцелуе, на скулах проступил лихорадочный румянец, волосы разметались по подушке… Бен быстро отвернулся. Еще один взгляд, и он потеряет власть над собой, бросится к ней, сорвет с нее платье и сделает то, чего они оба так страстно желали…
– Бен?
– Да, – хрипло отозвался он.
– Мне никогда не было так хорошо.
– Мне тоже.
– Тогда не уходи, пожалуйста… Ты меня все время бросаешь…
– Я хочу тебя так сильно, что это даже причиняет боль. Я никогда никого так не хотел.
«Так ли это?» – невольно усомнилась она. В салуне «Золотое Солнце», где все его так любили, он мог брать любую понравившуюся ему девушку. А если хотел, то и не одну. Но почему-то его прошлое сейчас не задевало ее так больно, как раньше. В конце концов, он мужчина, а у мужчин свое отношение к жизни и любви… Но Боже правый, если он действительно так ее хочет, то как же ему удается держать себя в руках? Разве такое возможно? Нет, разумеется, он прав. Они не могут позволить себе пойти на поводу у слепого желания. То, что нормально для Мэгги и Вирджи, для нее неприемлимо. Если она отдастся ему сейчас, то он же первый больше никогда не захочет ее. Ни он, ни один другой мужчина.
– Бен?
– О Господи, что?
– Ты на меня не сердишься?
– Бог свидетель – нет. А ты?
– Я?
– Не злись на меня, Десса. Поверь, я старался держаться от тебя подальше. Изо всех сил старался!
– Но почему?
– Я слишком хорошо знаю, кто я и что лежит у меня на совести. Такая женщина, как ты, ни за что… Я хочу сказать, что тебе на роду написано выйти замуж за какого-нибудь Десмонда Винбела или кого-то из той же породы. Или за богача из Канзас-Сити. Но за парня, который ночует на голой земле и должен больше, чем в состоянии заплатить, – никогда. Я не могу построить нашу жизнь, а потому и не имею права ни о чем тебя просить. Я больше ничем не потревожу тебя, Десса. Обещаю.
Бен заметался по комнате, как лев по клетке. Из его груди вырвался хриплый стон, больше похожий на рычание.
– Почему ты не вернулась в Канзас-Сити? – почти прокричал он. – Уезжай, Десса Фоллон, уезжай в богатый город к богатым друзьям, выходи замуж за богатого бездельника и будь счастлива! Тебе не нужен бродяга вроде меня! Пойми ты наконец, не нужен!
Прежде чем ошеломленная Десса успела что-то ответить, в прихожей скрипнула и с грохотом закрылась дверь.
Бен снова сбежал.
10

Если ты с бутылкой дружен,
Ты, приятель, мне не нужен.
Если ты набрался виски,
Не хватай меня за сиськи!
Такую песенку распевала Мэгги, спускаясь вприпрыжку по лестнице «Золотого Солнца».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93