Это была ее последняя большая работа, перед тем как она окончила школу искусств и отказалась от стипендии для продолжения учебы в Европе. У Кэт умерла мать, и ей теперь приходится заботиться об отце.
– Тяжелый случай. Он, должно быть, серьезно болен?
Лисса сардонически усмехнулась:
– О! Еще как! Помешан на музыке и страдает аллергией на чувство ответственности.
Кэт взяла ручку и блокнот. Выходя из офиса, она на мгновение увидела свое отражение в зеркале и с трудом поборола желание поправить прическу и подкрасить губы. Девушка напомнила себе, что ей нужно проявить сдержанность и только показать экспонаты.
Кэт вернулась к Адаму и Лиссе. Подчеркнуто равнодушные лица выдавали их: друзья говорили о ней.
– Так, значит, это была ваша работа? – Адам приподнял брови. – Я потрясен!
– Воспоминание о юности, – ответила Кэт. – Когда учишься, хочешь потрясти мир. А потом сталкиваешься с реальностью, становишься взрослее, опытнее…
– Послушай, старушка, я на восемь лет тебя старше, но не собираюсь хоронить себя раньше времени. – Лисса была в гневе. Она чертыхнулась и царственной походкой направилась в офис. Затем остановилась и бросила им: – Счастливо оставаться. Через двадцать минут я вернусь, чтобы поздравить оставшегося в живых.
Кэт приготовила ручку и посмотрела на Адама:
– Итак, что вас интересует, мистер Тормэн?
– Адам, – напомнил он.
Кэт строго постучала ручкой по блокноту.
– Меня интересует многое. – Он лениво улыбнулся. – Ужин при свечах, прогулки по лесу, вечер у камина… Остановите меня, когда вам что-нибудь понравится.
Боже! Она согласилась бы на все! Сердце Кэт готово было выскочить из груди. Она представила себе прогулку с Адамом по зимнему лесу: они сидят на поваленном дереве, он прижимает ее к себе. Она смотрит в его страстные глаза, Адам наклоняется, чтобы поцеловать ее…
– Ничего из этого мне не нравится, мистер Тормэн.
Кэт выставила перед собой блокнот, как щит.
– Черт побери! Вам просто нет равных! – воскликнул он с восхищением. – Как умело вы отметаете все, чего не желаете слышать!
– Мы, кажется, не очень-то преуспели в осмотре галереи.
Кэт говорила подчеркнуто строго, как воспитательница детского сада с очень непослушным ребенком.
– Мисс О’Мэлли, вы очень настойчивая женщина. – Адам вздохнул. – Я сдаюсь.
– Отлично!
– На какое-то время.
Не обращая внимания на последнее замечание, она направилась к настенному фонтану, который Адам рассматривал раньше.
– Вам это, кажется, понравилось?
– Мне нравится, как этот художник работает с металлом. Вам не кажется, что бронзовая и стальная скульптуры сделают атмосферу в зале заседаний правления слишком холодной?
– Совсем не обязательно. Это зависит от размера помещения, точки обзора, освещения – от самых разных факторов.
Адам описал зал заседаний, и разговор перешел на технические детали. Они обсуждали идеи, то соглашаясь друг с другом, то споря.
Кэт становилась все оживленнее. Ее глаза воодушевленно горели. Лицо раскраснелось. Локоны выбились из пучка и падали на шею.
Адам же, наоборот, никак не мог сосредоточиться. У него не укладывалось в голове, как эта девушка, столь увлеченная искусством и с таким глубоким пониманием сущности творчества, может удовлетвориться изготовлением одежды, хотя и очень красивой.
– Вы меня слушаете? – спросила Кэт, оглянувшись.
Прядь волос упала ей на глаза. Со вздохом разочарования она вынула заколку и распустила волосы.
Адам испытывал странные чувства. На девушке не было расшитого золотом платья, но рассыпавшиеся по плечам роскошные волосы придавали ей царственный вид.
Кэт провела рукой по медно-рыжим волосам, убрав их с лица. Картины, одна соблазнительнее другой, пронеслись в голове Адама. Кэт в золотом платье. Кэт в белой атласной ночной рубашке. Кэт в его объятиях, страстная и покорная, с волосами, рассыпавшимися по его рукам… Во рту у него пересохло.
– Я, должно быть, пропустил последнюю фразу.
Адам с трудом оторвал язык от неба, а Кэт сделала пометку в блокноте и улыбнулась.
– Итак, о главном вестибюле. Есть какие-нибудь идеи?
– Я хотел бы использовать здесь что-нибудь из текстиля, – ответил Адам. – Здание компании находится на территории, окруженной лесом. С трех сторон стекло, так что сезонные изменения в природе обеспечат визуальные картины, но они могут казаться иногда слишком холодными, поэтому вестибюль надо чем-нибудь смягчить и согреть.
– Текстиль – прекрасное средство, чтобы придать тепло интерьеру, – согласилась Кэт. – Большие композиции из стеганых материалов успешно используются при оформлении интерьеров коммерческих зданий.
– Я предпочел бы что-нибудь тканое, подвешенное к потолку, покачивающееся от потоков воздуха.
– Вы имеете в виду какого-то конкретного художника? – подозрительно спросила Кэт.
– Вас.
– Ах, как оригинально! Вы хотите повесить самый большой в мире шарф в холле вашего нового здания?
– Я хочу одну из ваших трехмерных композиций.
– А я хочу, чтобы вы перестали меня доставать! Но похоже, мы оба хотим невозможного.
– Знаете, мисс О’Мэлли, вы просто неотразимы, когда сердитесь, – заметил Адам.
– Давайте заключим перемирие. – Кэт протянула руку с располагающей улыбкой. – Вы зовете меня Кэт, а я вас – Адам. Вы не будете уговаривать меня делать то, чем я больше не занимаюсь, а я помогу найти изделия для «Интертеч».
– Хорошо, перемирие. По крайней мере на время ужина!
Он взял Кэт за руку и улыбнулся.
Находиться рядом с Адамом было все равно что балансировать на краю Ниагарского водопада – страшно и весело.
Зазвенел колокольчик, дверь открылась, и в галерею вошел седой мужчина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37