Габриэла уже с трудом сдерживала себя:
– Если она вообще не захочет видеть меня – ты ведь это имеешь в виду, – то мне это будет легче пережить там, чем оставаясь поблизости от нее.
Казалось весь недавний гнев Сильвио улетучился, голос его стал мягким и печальным. Она редко видела его таким.
– Габриэла! Я хочу кое-что сказать тебе, и ты должна это выслушать. Может, так на тебя повлияла смерть Пита и несчастный случай с Диной, но сейчас ты говоришь и ведешь себя как безумная.
– Пожалуйста, замолчи, – взмолилась Габриэла. Она уже была на грани истерики. – Как раз ты действительно доведешь меня до безумия этим разговором.
Но ее отчаянная мольба осталась без ответа.
– Я хочу, чтобы ты знала правду.
Габриэла вскрикнула, оборвав его. Она потеряла контроль над собой, слезы душили ее.
– Прекрати! Ты делаешь мне еще больнее! Я должна уехать к себе домой.
– Твой дом здесь.
– Это больше не мой дом!
– Значит, тебе лучше жить с лягушатниками?
– У меня там работа! – произнесла Габриэла тихо, совсем обессиленная.
– Ты поступишь так, как я тебе скажу, – приказал он, даже зная, что давно потерял право приказывать ей что-нибудь. Это случилось около двух лет назад, когда однажды утром Сильвио проснулся с мыслью, что его единственной дочке скоро сорок, а сам он прожил большую часть жизни и уже близок к смерти. – Все, что я тебе говорю, это ради твоей же пользы. Я хочу, чтобы ты наконец зажила нормальной жизнью. Родители должны что-то оставить детям, а дети – подарить родителям.
Габриэла поняла, на что намекал отец, какое робкое желание теплилось в его душе.
– Папа, – сказала она, – если бы ты только заикнулся, что я тебе нужна здесь ради мамы, я бы осталась.
Чтобы скрыть свои чувства, Сильвио выудил сигару из нагрудного кармана рубашки, повертел в пальцах, отломил кончик.
– Это не ради мамы, а ради тебя самой. Ты должна остановиться в своих метаниях. Ты уже давно не ребенок. Большинству женщин твоего возраста уже ничего не светит в жизни. Пойми это!
– Не берись судить о современных женщинах.
Сильвио достал из другого кармана рубашки зажигалку. Он долго молча изучал ее, словно это был странный, незнакомый ему предмет, на самом деле обдумывал, что ответить дочери.
– Времена и нравы, конечно, меняются, но и мужчины, и женщины такие же, как во времена моей молодости. – Он откинулся на спинку стула и неторопливо раскурил сигару. – Сейчас самая главная проблема – это совсем не Дина.
– Как ты можешь так говорить?
– Потому что она уже испытала то, о чем ты только в книжках читала. А то, чем забил ей голову папаша, принесло ей только вред.
Пепел с сигары падал ему на брюки, но он этого не замечал.
– Из нее не получится ни специалист по космосу и никакой другой ученый, ее не ждет блистательное будущее, которым Пит пудрил ей мозги. По-настоящему помочь Дине можно только одним. Я знаю чем. И ты знаешь. Когда вы начнете строить хижину вместе с сыном Фрэнка Тресса.
– Папа! – закричала Габриэла, скорее смущенная, чем возмущенная. – Еще ничего не решено!
Сильвио махнул ей рукой, чтобы она успокоилась.
– Габриэла, я же не сумасшедший. – Он потрепал ее по щеке. – Так что слушай и помалкивай. Я ничего не скажу о тебе и о нем, потому что знаю, ты была хорошей девочкой, а он хорошим парнем, и ничто не могло вас испортить. Мы уже говорили об этом с Рокко, мы знали, что случилось за эти несколько недель. Я сказал – пусть все так и будет, они хорошие ребята и, поверь мне, они скоро преподнесут нам большой сюрприз. – В первый раз за все это время Сильвио улыбнулся. – Я поклялся в этом Рокко. Он поверил мне и пригласил родичей Фрэнка выпить в одно местечко. Я тоже согласился. И ты знаешь, Габриэла, они начали расспрашивать, как у вас дела, естественно, намекая на будущую свадьбу.
От удивления Габриэла густо покраснела:
– Они-то откуда знают?
– Знают, – просто ответил Сильвио. – Фрипорт – маленький городок. Это ничего не значит, что Ник живет в Сэг-Харборе, он все равно один из наших. Второе поколение, как и ты.
– Тогда я тем более должна уехать отсюда, – угрюмо заметила Габриэла.
– Послушай, дочь, теперь это уже неважно. Своим отъездом ты ничего не поправишь. Раз слух пополз, его не остановишь. Когда доходит до любовных делишек, понимаешь, что время ничего не изменило. Женщины берут над нами верх до той поры, пока… – Он запнулся, покраснел.
– Когда что? – настаивала Габриэла, сама не веря, что они с отцом ведут разговор о том, что в их семье никогда не обсуждалось, – о сексе.
– До тех пор, пока они не ложатся с парнем в кровать. Вот этим ты можешь держать его на крючке, Габриэла. Потому что каждый думает, что он подловил тебя, и как мы тогда с Рокко будем выглядеть?
– Я возьму у него письменное свидетельство.
Сильвио саркастически улыбнулся, продемонстрировав прекрасные зубы.
– Остроумно придумано, Габриэла, но это вряд ли сработает.
– Я не могу в это поверить. Вы сошли с ума, если подумали, что я приехала домой, чтобы завести здесь интрижку. – Габриэла осеклась, сообразив, что произнесла не те слова. Ей хотелось убежать отсюда немедленно, но вместо этого она опустилась на колени перед отцом. – И теперь я должна поддерживать вашу репутацию перед вашими собутыльниками?
– Если ты не собиралась выходить за него замуж, тебе не следовало затевать с ним всякие дела.
– Ты прав, папа. Ты абсолютно прав.
Он понял ее так, что она просит прощения, и великодушно похлопал по плечу.
– Признайся, Габриэла. Ведь ты его любишь?
Она села на стул прямо перед отцом и без колебаний ответила:
– Да!
Он хлопнул себя по лбу:
– Так в чем же дело?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84