Дина передала матери свой внушительный груз.
– Пожалуйста, подержи, – обратилась она к Габриэле, – пока я освобожу место для этих злосчастных книг.
Возясь с багажом на заднем сиденье машины, Дина, не оборачиваясь, спросила:
– Ты оставила Адриене свой адрес и номер телефона?
– Да, но я думала, что у тебя это все записано.
– Я потеряла бумажку, – сказала девушка, выпрямившись.
– Ну что ж. Мои координаты есть у Адриены. Ты позвонишь?
Дина сухо ответила:
– Знаешь, мама, жизнь еще далеко не наладилась. Мне еще столько надо сделать, чтобы найти себя.
– Это касается и меня тоже, – сказала Габриэла.
Дина не смогла скрыть удивления.
– А при чем тут ты?
– Хотя бы потому, что я тоже человек.
Дина крепко обняла мать, на мгновение прильнув к ней, забралась в машину и сидела там, неподвижно глядя прямо перед собой. За поднятым стеклом Габриэла видела ее безупречный профиль, такой же, как у ее покойного отца. Объятия Адриены были более сердечными. Потом Адриена уселась за руль, машина, действительно перегруженная, тронулась с места. Габриэла помахала рукой им вслед. Сглотнув несколько раз, чтобы избавиться от спазма, перехватившего ей горло, она вдруг осознала, что ей очень повезло – ведь, кроме дочери, в ее жизни есть другие дорогие и близкие люди.
– Может быть, перекусишь перед отъездом? – спросил Сильвио. Его плечи были опущены в знак поражения. Он выглядел удрученным.
– Не стоит, папа. В самолете меня покормят. – Она подошла к нему, заглянула в глаза. – Тебе уже скоро надо идти в ресторан?
Он кивнул:
– Да, там много дел. Рокко уже там. Он хотел увидеться с тобой перед отъездом.
– Мы уже попрощались, – ответила она нервно. Ей не хотелось опять выслушивать советы и надоело вмешательство в ее жизнь.
– Как знаешь, – пробормотал отец. – Когда придет машина?
– У меня в распоряжении еще час, – сказала Габриэла, взглянув на часы.
– Ты все собрала?
– Почти.
Отец нерешительно переминался с ноги на ногу:
– Габриэла, что я могу сказать своей дочери, кроме того, что она дура.
– Может быть, ты лучше скажешь, что тебе грустно со мной расставаться и что мы скоро увидимся.
– Я бы сказал, но у меня слишком мало надежд!
– Где мама? – сменила тему Габриэла. – Она не спит?
Сильвио пожал плечами:
– Спит, не спит – какая разница?
Коснувшись губами лба дочери, он прошептал, прежде чем выйти из комнаты:
– Позвони Клер. – Просительные нотки были в его голосе. – Она очень хотела поговорить с тобой.
Телефон был на том же месте под лестницей в прихожей. Габриэла уселась на жесткий стул, прижала трубку к уху плечом. Все, как при их предыдущем разговоре.
– Ты все получила, что я тебе отправила? – спросила она.
– Да, спасибо. Какой кошмар разбираться во всем этом, – сказала Клер.
– Да, – согласилась Габриэла. – Это было нелегко.
– Что ж, счастливого тебе пути. Надеюсь, что следующий твой приезд не будет омрачен еще одной потерей.
– Надеюсь, – согласилась Габриэла, хотя и сомневалась в этом.
В ожидании машины Габриэла старательно изображала активную деятельность, чтобы скрыть душевную боль, которая терзала ее. По рассеянности она положила нужные вещи на дно чемодана, потом провозилась, перекладывая их, и отправилась под душ в последнюю минуту, когда все чемоданы были заперты и стояли внизу у подъезда. Стороннему наблюдателю могло показаться, что эта женщина ужасно спешит уехать, но, только когда машина уже ждала ее, Габриэла начала прощаться.
– Давай не будем плакать, мама, – сказала она, опускаясь на колени возле кресла Одри. – Мы расстаемся ненадолго. Да и привыкли к тому, что часто расстаемся. – Она стирала слезы с лица. – Я знаю, что ты хочешь мне сказать, – чтобы я делала только то, что мне по душе, и была счастливой. Но у меня почему-то это никак не получается.
Габриэла гладила мать по лицу, целовала ее сухие щеки.
– До свидания, мамочка, скоро увидимся, – повторяла Габриэла, сама не уверенная ни в чем. В этот момент ей показалось, что будущее не сулит ей радости.
10

Развязка
Рейс «Эйр Франс» из аэропорта Кеннеди в этот вечер ожидало не так много пассажиров. В зале вылета было несколько американских семей, отправлявшихся во Францию на праздники; и столько же французских, возвращавшихся после поездки по Штатам; немного пассажиров, чью национальную принадлежность трудно было определить, и среди них Габриэла Карлуччи-Моллой, растерянная и жалкая.
Пристроившись в уголке на диванчике, она рассматривала своих будущих попутчиков. Ее поразила мысль, что каждый человек обязательно связан с группой других людей или хотя бы с одним человеком – с матерью, отцом, детьми, родственниками. Он делит с ними пищу, страх, надежду, наконец! Эта связь создается или по свободному выбору, или узами крови, или, в крайнем случае, по стечению обстоятельств.
Чтобы как-то скрасить время ожидания, Габриэла начала рассматривать пассажиров.
Отцы французских семейств – все как один – были в белых носках и светлых летних туфлях с дырочками. Различались только в одежде – спортивные куртки, легкие пиджаки и разных цветов брюки. Они сидели с серьезными выражениями лиц, курили сигареты одних и тех же марок и следили за детьми и женами. Француженки тоже были чем-то неуловимо похожи друг на друга – длинноногие, худощавые, в открытых ярких сарафанах и легких, похожих на балетные тапочки туфельках. Стриженные под мальчиков, излучающие аромат «Мари Клер» или «Эла»… Совсем маленькие дети жались к матерям, а те, что постарше, сидели возле отцов на полу, рассматривая книжки с картинками и комиксы с приключениями Тон Тона, или бродили по залу ожидания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84