Они направляются прямо к его столу и машут листками с горячими новостями с международного телетайпа. Не говоря ни слова, Джек включает один из телевизионных мониторов, которые расположены вдоль стены. Когда на экране появляется картинка, он наконец объясняет:
– Мы получили сногсшибательное сообщение из Ливана от Ринглера! Это нужно срочно давать в эфир!
– Что, черт возьми, происходит? – бормочет Грэйсон, разглядывая принесенные бумаги. – Включите звук!
Мы все мгновенно умолкаем и напряженно вслушиваемся в то, что очень отчетливо произносит Ринглер, держа перед губами микрофон. У него за спиной нечто, напоминающее место взрыва. Мне требуется не меньше минуты, прежде чем я понимаю, о чем идет речь в репортаже, и проникнуться ужасом того, что происходит на экране.
Волосы Ринглера развеваются на сильном ветру.
Он направляется к зданию, которое почти полностью разрушено.
– Здесь был госпиталь, – говорит он. – Одно из отделений Красного Креста. Здесь было приблизительно 287 пациентов. Ливанцы, израильтяне. В том числе два американца. – Он приподнимает микрофонный кабель и подходит к развалинам. – Около тонны динамита, несколько сот килограммов взрывчатки находилось в грузовике, управляемом камикадзе. – Где-то начинает завывать сирена. Ринглер ждет, пока покажется машина «скорой помощи», которая подъезжает к тому, что раньше было госпиталем. – Взрыв произошел около большого восьмиэтажного здания, расположенного непосредственно у «зеленой» линии в Восточном Бейруте. Здание было весьма значительно укреплено, поскольку здесь располагалось иранское посольство. Ирония судьбы, не правда ли?
Около Ринглера начинают собираться журналисты.
Куинси бледнеет.
– Я не понимаю. Почему? Что случилось? Эллиот яростно хлопает несколько газет на стол.
– Что тут понимать? Эти подонки совсем озверели. Они снова выступили.
Грэйсон в напряжении сидел на самом краю стула. Его глаза были прикованы к монитору.
– Тихо!
– У меня есть первые сведения о количестве жертв, – говорит Ринглер и заглядывает в бумажку. – Смерть собрала изрядный урожай. Господи Боже, триста шесть человек. Я должен выйти с этим в прямом эфире, ребята, вы понимаете? – Он прикладывает ладонь к уху и слегка наклоняет голову набок. – Более точные сведения я буду иметь к моменту выхода в эфир… Отбой!
Куинси сжимает мою руку.
– Я думала, что войну решили прекратить…
– Только забыли предупредить об этом Хисбаллах, – ворчит Эллиот.
– Слушай, Эл, – обращается к нему Грэйсон. – А она собирается отправляться в Израиль.
– Вас это не касается, – прерывает его Куинси. – И к делу не относится.
– Когда мы пошлем ее туда, все уже закончится, – устало отвечает Грэйсон. – До следующего раза, – добавляет он, поднимаясь. – Мэгги может сделать специальный выпуск о последствиях происшедшего… – Он поворачивается к Эллиоту. – Запускай этот материал.
В моей голове проносятся все причины происшедшего, но все равно в это трудно поверить. То, что случилось в Ливане, – просто безумие. Несмотря на расстояние, событие представляется не таким уж абстрактным и бесконечно далеким.
Чья-то голова показывается в дверях отдела новостей.
– Есть новая информация от Ринглера! – сообщает сотрудник и спешит через холл в другой кабинет.
Джек настраивает монитор, и на экране появляется Ринглер. На этот раз он стоит около медицинской сестры. Женщина с трудом сдерживает слезы и рассказывает о том, что было за несколько мгновений перед взрывом.
– Я видела, как зеленый грузовик объезжает автомобильную стоянку прямо перед воротами госпиталя… – Ее голос прерывается.
Ринглер выжидательно смотрит на нее.
– А где вы находились в тот момент?
– Я как раз шла по тротуару. Я шла на работу. Вдруг грузовик стал набирать скорость, двигаясь прямо на пропускной пункт. Как только я увидела это, я сразу поняла, что он хочет протаранить ворота.
– Вы обратили внимание на водителя?
Женщина кивает.
– Хисбаллах! Он был из Хисбаллаха!
– Как вы догадались? – Крис повышает голос, стараясь быть услышанным сквозь визг колес и вой сирен.
Она печально улыбается.
– По повязке, которая была у него на лбу, и по его взгляду. Я поняла, что он хочет взорвать себя вместе со всеми. Это было… – Она останавливается, чтобы подобрать слова. – Это было, как салют на четвертое июля… Все небо вспыхнуло, как во время салюта…
– Вы американка? – уточняет Крис.
– Я из Нью-Джерси… – начинает она, но не успевает докончить.
Кто-то подбегает к Ринглеру и протягивает ему листок бумаги.
– Вот еще новости!
Ринглер прочитывает сообщение, потом испускает глубокий вздох, и листок вываливается у него из рук. Затем Ринглер начинает говорить. Он смотрит прямо в камеру.
– Через десять минут после того, как был взорван госпиталь и все бросились сюда, другой камикадзе устроил взрыв на дороге к французскому посольству. Еще один автомобиль, груженный взрывчаткой, и еще один сумасшедший. На этот раз целое здание сложилось, словно карточный домик. Шестьдесят пять мирных граждан числятся погибшими… – Он сделал паузу. – До встречи!..
Когда гаснет экран, я стискиваю кулаки, я вся дрожу. Где чужие, а где свои, – какая разница, если теперь все кончено. Я это чувствую, и если кто-то попробует убедить меня в обратном, это уже не будет иметь никакого значения. Война перешла в новую фазу. Ави был прав. Джек Рошанский снова начинает возиться с монитором, на экране появляется картинка. Это студия отделения Ай-би-эн в Иерусалиме. Дик Свенсон сидит за моим рабочим столом и готов начать заключительный обзор всего этого кошмара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130