Я живо представила психоаналитика Стивена, моего… как бишь его?.. зятя, что ли, и мою сестру Клару, которые сидят ночь напролет, безуспешно пытаясь понять, почему моя жизнь катится под откос.
– Стивен весьма озабочен твоим состоянием, Мэгги, – сказала Клара. – По совпадению у него как раз сейчас есть пациентка, у которой те же проблемы, что и у тебя.
– Дело в другом, – нетерпеливо прервала я. – Я хочу работу, а не ребенка.
– Тогда почему ты не работаешь? – раздраженно спросила она. – Если проблема только в этом, то нет ничего проще решить ее, ты ведь можешь работать.
– Он мне не позволяет, – застонала я.
– Что значит – не позволяет?
– Ты удивлена?
– Я не знала об этом.
– А ты никогда этим не интересовалась.
Клара вопросительно посмотрела на родительницу, которая отрицательно покачала головой и сказала:
– Эрик зарабатывает достаточно, и он не хочет, чтобы Мэгги работала.
– Но это смешно, – сказала Клара, присаживаясь около меня. – Одно другому не мешает.
– Работа Мэгги – забота об Эрике. Он ведь ее содержит, – объяснила родительница как само собой разумеющееся. – Взять хоть тебя. Ты ведь совершенно счастлива тем, что заботишься о Стивене и детях. К чему же Мэгги ненужные заботы?
– Да потому что я – это я, а Мэгги – это Мэгги. И если она хочет работать, то это ее право. Если бы я захотела работать, Стивен был бы в восторге от того, что это сделает меня счастливой.
– Как ты можешь смеяться? – снова застонала я. – Это совсем не смешно.
– Клара, – строго сказала родительница, – если ты намерена разговаривать здесь в таком тоне, то лучше тебе катиться с твоей коляской куда-нибудь в другое место.
– Я никуда не собираюсь катиться, пока меня об этом не попросит сама Мэгги, – заявила Клара, улыбаясь мне.
– Не уходи, Клара, – попросила я, взяв ее за руку.
– Тогда по крайней мере скажи сестре, что ей не мешало бы похудеть, – сказала родительница Кларе.
– Тебе нужно похудеть, – спокойно сказала мне Клара. – Но ты это и сама знаешь.
Я кивнула.
Родительница сняла трубку телефона и набрала номер доктора Фельдмана – Ирвинга Фельдмана, врача-диетолога, преуспевающего и дорогого. Ах, эти его разноцветные пилюльки в серой пластмассовой коробочке – две розовенькие утром, три зелененькие днем и четыре оранжевенькие вечером. Я похудею мгновенно.
– Она будет принимать их, как вы прописали, – сказала родительница. – Однако мой зять, психоаналитик, полагает, что у нее ложная беременность. Да, доктор Фельдман, прекрасно. Завтра в два. И огромное вам спасибо.
Положив трубку, родительница удовлетворенно потерла ладони.
– С завтрашнего дня у тебя начнется новая жизнь, – победно заявила она.
– Ты пойдешь? – мягко поинтересовалась у меня Клара.
Переворачиваясь на постели так, что слезы и сопли размазались по подушкам, я закричала:
– И не подумаю идти до тех пор, пока не буду знать точно, что он собирается со мной делать!
– Ей-богу, Мэгги, – сказала родительница, потянувшись за своей сумочкой, – с тобой невозможно говорить. И ты неблагодарная как всегда.
– Что ты имела в виду, Мэгги? – спросила Клара.
– Я хочу знать, – заявила я, поворачиваясь к ней, – кто возьмется убедить Эрика, чтобы он позволил мне работать.
– Никому этого и не нужно делать, – сказала с улыбкой Клара. – Просто ты найдешь работу, и черт с ним, с Эриком.
– Надеюсь, – тут же добавила родительница, обращаясь к Кларе, – что ты также возьмешь ее к себе на содержание, когда она окажется на улице. Потому что я не собираюсь этого делать.
И родительница вышла вон, взбешенная, но как всегда непреклонная.
Три недели спустя, после пяти сеансов у доктора Фельдмана и пятнадцати занятий в танцевальных классах, я сбросила в весе пять килограммов и подготовила конспект статьи. Как только я смогла влезть в мои прежние наряды, я решила, что пора подыскивать место для работы интервьюером. Когда в четверг вечером Эрик вернулся домой из офиса, я вручила ему для прочтения мою рукопись. Вешая в шкафчик в прихожей его пальто с вышитой у вешалки золотой монограммой, я наблюдала, с каким видом он воззрился на листок с машинописным текстом. Внезапно он побледнел, словно призрак, стал хлопать себя по груди ладонью и ловить ртом воздух.
– Что такое? – закричала я. – В чем дело?
– Сам не пойму, – с трудом выдавил Эрик, опускаясь в кресло. – Что-то мне дурно. Принеси-ка воды.
Я сбегала на кухню за стаканом теплой воды, который и протянула моему умирающему супругу. Потом я взяла его руку, чтобы пощупать пульс. Потом, вытаскивая стакан из его неловких пальцев, я выплеснула немного воды на его идеальный серый костюм.
– Черт тебя побери, Мэгги, – закричал он, – посмотри, что ты наделала!
– Ты так напугал меня, Эрик. Я подумала, что тебе плохо с сердцем.
– Да нет же, – нетерпеливо пробормотал он, – со мной все в порядке. Это просто нервы.
Эрик проковылял в гостиную и там неподвижно уставился в окно.
– Зачем ты тратишь время на эту писанину и расстраиваешь меня? Разве ты не понимаешь, что, если я буду выбит из колеи, не смогу работать и содержать тебя?
– Но я не хочу, чтобы ты содержал меня. Я хочу, чтобы мы оба работали.
– Позволь объяснить тебе кое-что, – жестко начал он. – До сих пор ты вела себя совершенно неудовлетворительно как жена. Мало того, что ты растолстела и стала выглядеть так отвратительно, что мне стыдно брать тебя с собой на обеды, ты ущемляла мои супружеские права.
Вообще Эрик никогда раньше не говорил о супружеских правах, но я знала, что он имеет в виду. Точные его слова были следующими:
– Ты стала выглядеть так отвратительно, что я не в состоянии подпустить к тебе моего приятеля!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130