Я бы продолжала в этом духе и дальше, если бы Грэйсон несколько раз не принимался кашлять, прочищая горло.
– Что же, ваш идеализм достоин восхищения, моя дорогая, – прервал он меня, – несмотря на то, что ваши планы не слишком реалистичны. Понимаете Мэгги, мир принадлежит богатым, и если бы не было богатых, бедные не стремились бы к комфорту. Таким образом, вся штука в том, что никто не хочет никаких перемен в системе. Поскольку это лишь нарушило бы существующий баланс между теми, кто имеет нечто, и теми, кто не имеет ничего.
Я улыбнулась за неимением ничего лучшего. Было совершенно ясно, что Грэйсона нисколько не интересуют мои планы.
Он переменил положение, убрав свои великолепные туфли со стола и от моего лица и, поднявшись, приблизился к окну. Руки при этом он держал за спиной.
– Мы тут в Ай-би-эн как раз кумекали насчет того, чтобы взять для эфира особу женского пола, которая бы вела криминальные новости. Нам кажется, что это несколько поднимет наш увядший рейтинг, а заодно наши зрители смогут любоваться на симпатичную мордашку. Тяга к прекрасному, вы понимаете. – Он подмигнул мне и принялся шагать туда-сюда. Вдруг он остановился, круто развернулся и направил свой изящный указательный палец прямо в мое лицо. – Если уж я работаю, мисс Мэгги, то я тружусь. А если я играю, то по-крупному.
Я, естественно, рассмеялась. Однако тут же извинилась.
– А вы умеете играть в команде, Мэгги Саммерс?
– Да, сэр, – ответила я, сама не понимая, откуда взялось это «сэр».
– Ладно, – сказал он, потирая руки. – Теперь отправляйтесь трудиться для Сприга, а потом, если я правильно понял, бегите домой к мужу.
Это звучало скорее вопросительно, чем утвердительно, и Мэгги Саммерс, умеющая играть в команде, тут же приняла эту подачу. Прямо глядя в абсолютно серьезные глаза Грэйсона, я сказала:
– Последнее вовсе не обязательно.
– Ну тогда, – сказал он, просияв, – может быть, вы оцените мою идею захватить чего-нибудь перекусить и обсудить наши дела.
– Какие дела, мистер Грэйсон? – спросила я. Если уж играть в команде, то неплохо бы и правила знать.
– Ну как же, а возможная работа в эфире в качестве репортера криминальной хроники? – тут же ответил он, довольный, что наша командная игра уже началась.
Не моргнув глазом, я продолжала смотреть прямо на него.
– Вы и Сприг работаете в кабине номер три, – отрывисто сказал он. – Когда вы закончите, я зайду за вами, и у нас будет исключительно деловая встреча, мисс Мэгги.
Было уже полдесятого вечера, а Ник и я все еще трудились в кабине номер три, составляя и переставляя куски одного трехчастного сюжета. Материал касался медицинского обслуживания бедняков в отделениях неотложной помощи. Нужно было выбросить целых восемь минут, а это совершенно меняло критическую направленность репортажа. Первый кусок был назначен к одиннадцатичасовому эфиру, и мы напряженно прикидывали, как сократить материал, учитывая, что каждый кадр, каждое слово имело чрезвычайно важное значение для общего впечатления.
– Женщину с малышом придется убрать, – говорил Ник, допивая свой холодный кофе.
– Но ведь малыш был без сознания, и она два часа дожидалась там, держа его на руках.
– Но ведь зрители-то этого не знают, – утверждал Ник. – А парень с ножевой раной смотрится круче.
– Но у нас уже была одна ножевая рана.
– А эта рана – круче! – вздохнул он, закуривая.
– Тогда нужно вырезать ту первую.
– Ни в коем случае. Тот парень отдавал концы прямо у стола. Это очень круто!
– Тогда вырежем вторую, – резонно предложила я.
– Нельзя. Потому что если в первом случае помощь оказали немедленно, то во втором – нет. В этом вся соль.
– Ладно, – устало сказала я. – Тогда вырежем парня в лихорадке и еще тот кусок со сломанной ногой в Южном Бронксе. Мы сэкономим почти две минуты и пять секунд.
– Возможно, – медленно проговорил Ник, потирая подбородок. – Но все равно остается лишних пять минут.
Посмотрев на часы, я вдруг спохватилась:
– О боже, я забыла позвонить Эрику! Уже почти десять, и он, должно быть, обезумел. Я никогда не опаздывала.
Ник выкатил глаза и нервно подвинул ко мне телефон.
– Быстро! У нас до эфира всего час.
Я набрала номер и с нетерпением ожидала, пока Эрик ответит. После четвертого гудка он наконец взял трубку.
– Эрик, – сказала я. – Привет, Эрик. – Ответом мне было мертвое молчание и тяжелое сопение. – Эрик, – повторила я, – это я. – Снова гробовая тишина и сопение. – Эрик, прошу тебя, не молчи. Я просто хотела предупредить тебя, что я жива и здорова. Мне очень жаль, но я совсем потеряла счет времени. Я все еще в редакции. Эрик, ты меня слышишь?
– Мэгги, – сказал он натянуто, – как это мило, что ты позвонила. Я только что порезал палец, пытаясь сделать себе бутерброд к ужину.
– Мне так жаль, Эрик. Даже не знаю, что и сказать. Попробуй сунуть его под холодную воду.
– Что именно, дорогая? Бутерброд или палец?
– Прошу тебя, Эрик, – зашептала я в трубку. – Я не могу сейчас ссориться. Я же сказала, мне очень жаль.
– Так, так, мисс Ассистентка. Сто двадцать пять долларов в неделю плюс премия. Тебе жаль. А скажи мне, мисс Ассистентка, тебе хватит этих денег на жизнь? – Голос Эрика утратил сдержанный тон и взвился до визга. – Между прочим, мисс Ассистентка, какой дьявол позаботится обо мне, когда ты заботишься обо всех этих бедных, больных и униженных из своих чертовых новостей? – кричал Эрик в полную силу своих легких.
Ник нервно ходил взад вперед в нашем застекленном кубе и что-то бормотал себе под нос. Теперь или никогда.
– Кто? – завопила я. – Ты спрашиваешь, кто? Я тебе скажу! Твоя мамочка, вот кто!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130