– И тогда… ты не будешь нужна никому, кроме меня.
– Что же, – сказала я, – во всяком случае, никто и не желает меня так, как ты…
В этот момент я выглядела, пожалуй, как те милые девчушки, которые во время второй мировой прыгали и махали своим морячкам, отправлявшимся на огромных военных кораблях по морям, по волнам сражаться с врагами. Я представила, как я стою на причале в босоножках и желтеньком платьице, туго застегнутом на все пуговички. За ухом у меня желтый цветок, а на губах яркая помада. Разве это не удивительно – провожать на фронт своего мужчину, стоя в коридоре отеля в старом банном халате, даже не накрасив губы и толком не причесавшись, с двумя гребешками в волосах… Однако это, похоже, вовсе не беспокоило Ави Герцога.
– Нет, – сказал Ави, улыбаясь. – На тебя заглядываются все мужчины. И все интересуются у меня, как мне удалось заполучить такую женщину.
– Ну и что же ты отвечаешь? – недоуменно спрашиваю я.
Ави окидывает меня озорным взглядом и вдруг похлопывает себя между ног.
– Вот этим самым, – говорит он. – Вот чем я ее приворожил!
Как раз в тот момент, когда Ави Герцог дурачился, похлопывая себя между ног, а я обомлела от неожиданности его выходки, двери лифта разъехались, и нам навстречу вышла чопорная парочка. Он – в строгом выходном костюме. Она – в скромном розовом платье. У обоих на груди были значки, на которых красовался один и тот же лозунг: «Господь – мой лучший друг!» Они замерли на месте, онемев от изумления и ужаса.
Хихикая, я прислонилась к дверце лифта.
– Как вы грубы и невоспитанны, генерал Герцог, – воскликнула я с притворным негодованием. – Буду вам очень признательна, если впредь вы себе этого не позволите.
Он со смехом наклонился ко мне и поцеловал прямо в губы, пока я держала плечом дергающуюся дверь лифта.
– И для этого мы прибыли на святую землю! – ахнула женщина.
– Не смотри, Герта, – приказал ей мужчина. – Просто отвернись от них!
– Надеюсь, ты меня простишь? – сказал мне Ави, заходя в лифт.
Он мог бы меня об этом и не спрашивать. Все, что было связано с ним, было мне так дорого. Его признание в любви звучало у меня в ушах, и я готова была отдать все на свете, чтобы этот миг продлился. Разве могло быть что-нибудь лучше этого?
Когда я вернулась к двери номера, то обнаружила, что она захлопнулась и я не могу попасть внутрь. Я бросилась по коридорам в поисках консьержа, но его нигде не было. Тогда, скатившись по лестнице, я выбежала через запасной выход в фойе за дубликатом ключа, поскольку до моей квартиры в восточном Иерусалиме было около часу езды. Босая и с растрепанными волосами, я выскочила из двери запасного выхода и бросилась к стойке портье. Здесь я едва не налетела на генерала Ави Герцога, который стоял в фойе вместе со своим водителем Моше Морадом и полковником Гидоном Леви. Круто развернувшись, я сделала вид, что не заметила их, рассчитывая, что и они меня не заметят.
Со всем возможным достоинством, какое только было мыслимо сохранить в этой ситуации, я подошла к девушке за стойкой и вежливо попросила ключ от 608-го номера. Герцог, Леви и Морад находились всего в нескольких шагах и, по-видимому, горячо обсуждали свою предстоящую поездку на север. Краем глаза я заметила, что Леви и Морад с любопытством на меня косятся. Герцог, напротив, как ни в чем не бывало, как будто в моем появлении в фойе в таком виде не было ничего странного, шагнул ко мне и шепнул:
– Что случилось, любимая? Ты догнала меня, сказать, что я прощен?
– Прошу тебя! – покраснев, взмолилась я. Однако не успела я получить ключ и благополучно ретироваться, в фойе появилась благочестивая парочка, которая успела притащить за собой всех членов своей группы «лучших друзей Господа». Все они уставились прямо на нас.
– Дверь захлопнулась, – прошептала я. – Уходи, пожалуйста.
– Теперь я вижу, что прощен, – усмехнулся он и сам потянулся за ключом.
– Что случилось, – пробормотала я, стараясь перехватить ключ, – почему ты не уехал?
– Планы изменились, – ответил он, все-таки завладев ключом. – Я должен быть с докладом в офисе премьер-министра в Иерусалиме… Пока ты здесь, пойди поздоровайся с Гидоном и Моше, – добавил он.
– В таком виде?!
– Можно подумать, дорогая, что в отличие от нас ты только сейчас это заметила, – засмеялся он.
По-прежнему как ни в чем не бывало он взял меня за руку и подвел к Гидону и Моше. Его, похоже, нисколько не беспокоило, что женщина, с которой он открыто живет в Тель-Авиве, полураздета и нуждается в снисхождении.
– Привет, Гидон, – сказала я.
Как бы там ни было, приятно видеть человека, который готов грудью прикрыть Ави на поле брани, а в мирной жизни был его ближайшим другом.
Нужно заметить, что Гидон успел снискать между представителями иностранной прессы репутацию самого неподатливого и неразговорчивого человека во всех вооруженных силах Израиля. Что, пожалуй, было не совсем верно. Маленький и быстрый, с моложавым лицом и черными кудряшками на лбу, он пробуждал почти у всех журналисток самые горячие материнские чувства и беззастенчиво этим пользовался. Он был милым и приятным в общении, и друзья его просто обожали.
– Я не видел вас с тех пор, как вы увлеклись этим господином, – приветливо сказал он. – Вы больше не берете у меня интервью.
– Он тут ни при чем, – ответила я, краем глаза замечая, что на этот раз «лучшие друзья Господа» заходят с фланга. – Просто меня перевели из Ливана. Теперь я работаю в Иерусалиме.
– Шолом, Мэгги! – застенчиво сказал Моше.
– Как поживаете, Моше? – спросила я и почувствовала, как кто-то трогает меня за руку.
– Я слышал, что случилось с вашим звукорежиссером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130