После всего того, что сделал для нее Эрик, она спуталась с презренным гоем. Да она гроша ломаного не стоит, и будет очень хорошо, если он вышвырнет ее вон…»
Словом, если честно, все дело в том, с какой стороны взглянуть на эту ситуацию. Но уж, во всяком случае, она не кажется мне странной. Когда Ави рассказывает мне о Рут, меня обуревают сложные чувства, я вспоминаю о своем недавнем опыте. Какая тут к черту независимость!..
Было утро. Мы сидели в машине и оба молчали. Я размышляла о том, что еще неизвестно, поехал бы он провожать меня в отель в тот день, когда мы встретились на аэродроме у цинкового гроба, если бы у него с Рут все сложилось немного иначе… Да какая, в конце концов, разница, что могло быть и чего не могло быть! Первый раз в жизни я изо всех сил старалась не создавать себе искусственных препятствий. Я так хотела быть счастливой.
Я нежно прикоснулась к его щеке.
– Ну и?.. – тихо спросил он, поймав мою руку.
– Ну и?.. – повторила я, затаив дыхание. – Ну и что же ты хочешь теперь?
– Я хочу тебя, – сказал он и потянулся, чтобы обнять меня.
– Я от вас без ума, Ави Герцог! – воскликнула я, пряча лицо у него на груди.
– Должен вам заметить, Саммерс, – прошептал он, – вы понятия не имеете, что значит быть без ума от любви…
Родительница принимается снимать ворсинки с моею черно-серого покрывала и качает головой.
– В начале нашего супружества твой отец приходил ко мне каждую ночь… – Она делает паузу, чтобы увидеть мою реакцию. – Твой отец… – Она снова умолкает. На этот раз, чтобы подобрать благопристойное выражение. – Он был сильным мужчиной, ты понимаешь меня?
Мэгги Саммерс давно не девочка. Ей уже знакомы безумные страсти. Ей также известны отчаяние и разочарования. Кое-что знает она и об этих ночных визитах сильных мужчин, которые могут действительно свести женщину с ума. Мэгги занималась с Ави кое-чем таким, о чем бедная родительница, наверное, и помыслить не решится. Что было, то было.
– Ты знаешь, что я вовсе не ханжа, – говорит родительница. – Однако есть вещи, которых я бы никогда не стала делать. Понимаешь, о чем я? О том, чем занимаются только проститутки и извращенки…
Нет никаких сомнений, что Мэгги занималась с Ави именно этим. Если бы родительница только могла об этом помыслить!.. Как бы там ни было, представить себе, как возбужденный член родителя проникает в родительницу, – такое даже Мэгги не под силу.
В глазах родительницы сквозит печаль. Она пытается объяснить, почему родитель никогда не хотел иметь детей.
– Ему казалось, что они будут мешать его карьере, – говорит она. – Что он не сможет путешествовать и развлекаться. Поэтому я даже и не думала о том, чтобы обзавестись детьми. Однако в один прекрасный день обнаружила, что беременна Кларой. Я была счастлива. Кроме того, я носила ребенка от мужчины, которого любила. В те времена, как ты знаешь, контроль над рождаемостью был довольно сложным делом, а я отказывалась делать эти вещи – ну, которые делают проститутки и извращенки, – а твой отец был очень настойчив…
Что-что, а эти штуки мне хорошо знакомы. Однако сейчас меня интересует совсем другое.
– А он любил Клару, когда она родилась? – спрашиваю я.
– Я думаю, он полюбил ее, когда она стала постарше и с ней можно стало общаться.
– А меня, мама, он любил, когда я родилась? У нее на глазах появляются слезы.
– Когда я забеременела во второй раз, он пришел в ярость. Но что я могла с этим поделать?
– Ты меня хотела?
– Мне кажется, – честно отвечает она, – единственное, чего мне тогда хотелось, – это чтобы твой отец перестал злиться. Чтобы не был таким далеким. Я чувствовала себя слишком одинокой.
Я понимаю ее. Родительница находилась в страхе и смущении все девять месяцев, пока носила меня. Однако внутри родителя я находилась гораздо дольше, хотя он даже не почувствовал, что я вышла из него. Именно так я это понимаю. Родитель понятия не имел о том, что я нахожусь внутри него, а родительница, зная об этом с самого начала, чувствовала себя при этом одинокой. Хорошенькое начало.
– А теперь? – тихо спрашиваю я.
– А теперь мне ничего не остается, как просто надеяться, что он меня не бросит.
– Но, если он это сделает, бросит, что тогда?
– Я попытаюсь опять… – говорит она и встает.
– Попытаешься что, мама? – спрашиваю я, провожая ее до двери.
Она оборачивается.
– Куда ты собираешься сейчас? – спрашивает она, пропуская мимо ушей мой вопрос.
– Мы с Куинси договорились встретиться в Русской чайной. Давай вместе поедем в такси? – предлагаю я.
Она надевает шубу.
– Хорошо.
Я надеваю пальто, отороченное енотом, и хочу ее обнять. Но она отстраняет меня.
– Так ты любишь его, этого израильтянина с короткими рукавами?
– Люблю.
– Если это действительно так, то заставит тебя страдать. Поэтому когда будешь с ним, просто наслаждайся и ни о чем не думай. Это не будет продолжаться вечно. Так всегда бывает. Даже если сначала все превосходно…
– Лучшее – враг хорошего, мама. Она удивленно смотрит на меня.
– Поражаюсь тебе, Маргарита. Откуда у тебя все это?
7
Обстановка в Русской чайной никогда не менялась. В хрустальных люстрах сверкали золотые блестки. Зеленые и красные шары свисали с потолка, отделанного лепниной. Стены были разрисованы масляными красками и украшены гирляндами мерцающих огоньков. Все это убранство не приурочено к очередному празднику, как это делается в других ресторанах. Здесь все как всегда. И метрдотеля по имени Винсент всегда можно найти неподалеку от громадного серебряного самовара в дальнем углу бара.
– Прелестная Мэгги, – хрипло восклицает он, увидев меня, – вы нас совсем забыли!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130