– Праздничный ужин? – невинно интересуюсь я.
– Тебе присудили «Эмми», дорогая, – говорит Куинси. – Я спешила тебе об этом рассказать.
– А откуда ты узнала? – спрашивает явно уязвленный Грэйсон.
– У меня свои источники, – говорит она, подмигивая мне.
Ну, конечно, это Винсент.
– Что будешь пить, Куинси?
– Водку, Грэйсон, – отвечает она, выуживая из сумочки сигареты.
– Это все новости? – спрашивает Грэйсон, потирая ладони.
Куинси откидывается на стуле.
– В общем, да. Если не считать того, что премия «Эмми» свалилась на вас в самый неподходящий момент – как раз когда Мэгги должна обсуждать свой новый контракт.
Эллиот наклоняется ко мне и шепчет:
– Я не переставал думать о тебе, Мэгги!
– Ты, наверное, слышала, что намечаются жуткие бюджетные усекновения, – говорит Грэйсон. – Наши переговоры действительно пришлись не на самое удачное время.
– Как бы там ни было с бюджетом, – говорит Куинси, выпуская красивую струйку дыма, – Мэгги присудили «Эмми». И уже во второй раз. Насколько мне известно, ваш бюджет предполагает вложение в программу около шестисот тысяч долларов. А это значит, что соответственно должен быть увеличен и гонорар.
– Ты толкуешь об общем бюджете, включая мыло и орехи. Но нам уже пришлось снять с программы двух человек. Стало быть, мы сейчас не в состоянии поддерживать новые таланты.
Похлопывая Эллиота по руке, я спокойно говорю:
– Я рада тебя видеть. Ты замечательно выглядишь.
Эллиот пожимает мою руку.
– И я рад, что ты снова в Нью-Йорке. Мне тебя действительно не хватало. Может, как-нибудь отдохнем вместе?
– Конечно, Эллиот, – говорит Куинси, помогая официанту устроить на столе принесенную водку. – Я подумывала о том, чтобы Мэгги уйти из Ай-би-эн. Кажется, ее собираются там притеснять.
– Что за чушь! – взрывается Грэйсон. – Уходить из Ай-би-эн просто глупо. Здесь ее дом. Нигде ей не будет так хорошо, как здесь.
– Я в этом не уверена, Грэйсон, – говорит Куинси, играя ложечкой. – Если, конечно, бюджетный дефицит не коснется гонораров Мэгги…
– Послушай, Куинси! Ведь мы еще даже не знаем, присудят ли Мэгги «Эмми». Она выдвинута в числе других претендентов, только и всего.
– Эллиот, – шепчу я, – я встретила в Израиле одного человека, и чем скорее я вернусь к нему, тем буду счастливее…
– Ты его любишь, да?
– Да, Эллиот, люблю.
– Ей присудят «Эмми», – твердо заявляет Куинси. – И ты это знаешь.
– Нет, я не знаю, – медленно говорит Грэйсон. – Другое дело, документальный фильм Эн-ти-си о том парне из Квинс, который не может купить себе инвалидную коляску… Вот это вызывает настоящий человеческий интерес. Его соседи от чистого сердца решили собрать деньги на прекрасную автоматическую коляску. Вот это действительно чертовски трогательная история…
– Хорошая работа, – соглашается Куинси. – Однако не сравнится с материалом о том, при каких ужасных обстоятельствах погиб один из членов съемочной группы.
Она стряхивает пепел с сигареты.
– Я так несчастлив, – шепчет мне Эллиот. – Отношения с Франс совершенно испортились, и я отчаялся найти выход из положения. Меня измучила депрессия.
Я слегка касаюсь его щеки.
– Мне неприятно говорить тебе это, но, кажется, единственный выход для тебя – это оставить Франс и найти женщину, с которой ты мог бы быть счастлив.
– Однажды я встретил такую женщину, но тогда я не смог бросить Франс. Мне казалось, я поступаю правильно.
– Все это так, – говорит Грэйсон, – но ведь телезрители не увидели самого происшествия. Они не увидели того, как этому парню снесло голову.
– Ты просто бесчувственный истукан! – восклицает Куинси.
– Зачем переходить на личности? – вяло отбивается Грэйсон.
– А не ты ли говорил, что репортаж замечательно смотрелся? – настаивает Куинси.
– Не нужно, Эллиот, – спокойно говорю я. – Ты переоцениваешь то, что было между нами.
– Вовсе нет, Мэгги, – не отстает Эллиот. – Вот если бы ты дала мне еще один шанс!
– Я к тебе прекрасно отношусь, Эллиот, но что кончено, то кончено. Мне очень жаль.
– Посуди сама, Куинси, – говорит Грэйсон, – если бы удалось заснять момент гибели Джоя, за такой кадр никакой «Эмми» не жалко. Это было бы дело.
– Ну, Грэйсон!.. – задыхается Куинси.
– Ради бога, Даниэль! – восклицает Эллиот.
– Чушь собачья, – внятно выговариваю я и обвожу взглядом всех присутствующих.
Куинси подавлена, Эллиот потрясен, а я просто вне себя.
– Сначала ты искал способ, как бы не платить за перевозку Джоя в Штаты, – говорю я, не отрывая взгляда от Грэйсона. – Теперь ты сожалеешь о том, что в нашем материале маловато крови… – Я делаю паузу. – Понимаешь ли, Грэйсон, может быть, ты не слышал об этом, но в тот день мы не включили камеру. Мы не сообразили снять Джоя, когда он был жив. Когда же нам пришла такая мысль, Джой уже был мертв… – Я снова умолкаю и протяжно вздыхаю.
Эллиот кладет мне руку на плечо.
– Перестань, Мэгги. Не стоит.
– Ну уж нет, – твердо говорит Куинси, – пусть она продолжает.
Бросая на нее благодарный взгляд, я продолжаю:
– Это был самый обычный день в зоне боевых действий. Мы находились в одном из лагерей беженцев. Палестинский мальчик бродил по развалинам своего дома и искал ботинки. Ботинки были нужны ему, чтобы идти в госпиталь Газы, куда только что отвезли его сестру, у которой взрывом оторвало ноги. Вот я и помогала мальчику искать его ботинки… – Я замечаю, что Грэйсона начинает мутить, однако продолжаю. – Ты помнишь Ринглера, Грэйсон? Это наш телеоператор. Неделей раньше его ранили, но он все равно продолжал работать. В общем, он был с тремя израильскими солдатами. Двое из них были ранены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130