– Может быть, мы даже чуть-чуть цивилизованнее, чем вы.
– Глупости, – сказал Ави, потянувшись, чтобы взять меня за руку, – какая может быть цивилизованность в том, что касается любви и страсти?
– Может быть, и так. Однако ты даже мысли допустить не можешь, что Рут позволено встречаться с другим мужчиной.
– Очень даже могу, – осторожно ответил он. – Если она это делает, тут нет никакой цивилизованности. Какая цивилизованность в том, что моя жена спит с чужим мужчиной?
– Но ведь ты со мной спал! – воскликнула я, отодвигаясь от него.
– Это совсем другое дело, – просто ответил он. – Я с тобой никогда не спал. Я тебя люблю. Кроме того, мужчина и женщина по-разному смотрят на вещи.
Я была в ярости. Мне хотелось немедленно броситься паковать свои чемоданы и бежать прочь. Мне хотелось колотить Ави до тех пор, пока он не поймет значения слова «цивилизованность».
– Успокойся, – сказал он и достал одну из своих маленьких черных сигарок, которые хранились у него в железном портсигаре в кармане голубых шортов.
– Может быть, мы просто не поняли друг друга, – воскликнула я и принялась ходить взад-вперед по балкону, скрестив руки на груди.
Ави закурил свою сигарку.
– У израильтян есть свои недостатки и свои достоинства, – сказал он с недоуменным выражением на лице. – Недостатки в том, что мы не считаем женщин такими же существами, какими являемся мы, мужчины. Впрочем, наши достоинства заключаются в том же самом.
– И ты, – прервала Я, делая вид, что отгоняю ладонью дым его сигары, – и ты бы не колеблясь мог поступить со мной так, как поступил с ней.
– Нет, – сказал он, поймав меня и притянув к себе. – Израильтянин может быть предан той женщине, которую действительно любит.
– Ну а если бы, – пробормотала я, все еще с яростью в груди, – я поступила с тобой так?
– Тогда бы, – ответил он, выбросив сигару на улицу, – я тебя убил.
Потом он крепко обнял меня и усадил к себе на колено.
– Я люблю тебя больше всего на свете, – сказал он. – Поэтому перестань глупить.
– Какая же разница между твоей любовью ко мне и твоей нелюбовью к Рут, если ты чувствуешь себя преданным из-за того, что у нее есть другой мужчина?
– Разница в том, что Рут я не убил, – ответил он и поцеловал меня в шею. – Разница в том, что для меня она мертва.
Он обнял меня очень крепко, а его губы слились с моими.
– Ты бы поступил со мной так, как поступил с Рут? – не унималась я, оторвавшись от его губ.
– Как я могу поступить с тобой, как с Рут, если другой такой, как ты, не найти? – удивленно спросил он и стал ловить губами мочку моего уха.
– А как насчет моих друзей и моей карьеры?
– То есть в каком это смысле?.. Я горжусь всем, что ты делаешь. И пожалуй, я действительно просто темный израильтянин, – сказал он и, запустив руку ко мне под блузку, взял в ладонь мою правую грудь. – Твое тело – это мое тело. Мы одна плоть.
– Ави, я хочу, чтобы ты мне что-то пообещал.
– Все что угодно, – сказал он и положил мою руку так, чтобы я почувствовала его эрекцию.
– Я хочу, чтобы ты обещал никогда больше не говорить того, что сказал о Рут, и никогда не ревновал меня к моим друзьям. Иначе они будут считать тебя дикарем, а меня идиоткой.
Я действительно чувствовала, что я и он одно целое. Между тем он кивнул и поднял правую руку в знак клятвы.
– О том, что произошло между нами, никто никогда не узнает, – сказал он, опустив голову.
Не говоря ни слова, я прошла через открытую балконную дверь и направилась в спальню. Несколько мгновений он смотрел на море, а потом последовал за мной. Я лежала на кровати, заложив руки за голову, и мое белое шелковое платье рельефно облегало мою фигуру. Он нежно приподнял меня, и я села. Мое лицо было в его ладонях.
– Я люблю тебя, Мэгги, – сказал он. – Я люблю тебя.
Когда он входил в меня, мы оба стонали и жадно рвались навстречу друг другу. Мы были полны друг другом и почувствовали это в момент первого же поцелуя.
– Так спокойно, – проговорил он чуть позже.
– Это потому, что иногда я теряю сознание от твоих объятий, – ответила я, и мы снова устремились навстречу друг другу.
Я засыпала с мыслью, что без этого человека мир перестал бы для меня существовать, что без него я просто не смогу жить. Но когда проснулась, поняла: что было ночью, принадлежало ночи, а утро всем распорядится по-своему.
Я осторожно выбралась из постели, стараясь не разбудить Ави, и на цыпочках подошла к платяному шкафу, куда он сложил свою одежду. Я принялась рыться в шкафу, стараясь отыскать эти самые пресловутые бежевые носки, которые сводили меня с ума и были причиной моей уязвимости. Однако я обнаружила лишь три пары милых белых носков и две пары черных гольфов… Вдруг я почувствовала, как подкравшийся сзади Ави обнял меня и поднял в воздух.
– Я их совсем выбросил, – шепнул он мне на ухо.
– Что ты выбросил? – невинно удивилась я.
– Эти дурацкие бежевые носки, – ответил он, целуя меня в шею.
– Какие это дурацкие бежевые носки?
– Те самые, которые сбивали тебя с толку даже тогда, когда мы чувствовали себя такими счастливыми! – сказал он, подхватывая меня на руки.
Была уже почти полночь, когда я вернулась домой после прогулки по 57-й улице.
Груда проволочных плечиков, так беспощадно раскритикованных родительницей, по-прежнему лежит на полу. Когда я нагибаюсь, чтобы их собрать, раздается телефонный звонок. Отшвыривая ногой проволочные плечики, я лечу снимать трубку.
– Алло, – говорю я и слышу в трубке настоящий гул океана.
– Я так соскучился, – говорит он вместо «алло». Я закрываю глаза и прислоняюсь к стене.
– Я тоже соскучилась.
– Мне кажется, что ты уехала уже год назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130