Кришнамурти: Нет, мадам. Ответ заключается в вопросе: почему мы разочаровываемся? Вы когда-нибудь спрашивали себя, почему вы разочаровываетесь? Чтобы ответить на этот вопрос, вы когда-нибудь спрашивали себя: что такое осуществление? — почему вы хотите что-то осуществить? Существует ли такая вещь, как осуществление? И что это — то, что осуществляется? — не «я» ли? — «я», которое склонно к насилию, — «я», которое разделяет, «я», которое говорит: «Я больше, чем ты», — «я», озабоченное амбициями, славой, известностью? Поскольку «я» хочет достичь, оно разочаровывается, когда это ему не удаётся; и это становится горечью. Видите ли вы, что существует такая вещь, как «я», стремящееся расширить свои границы и в случае неудачи ощущающее разочарование и горечь? Эта горечь, это желание расширяться и есть насилие. Когда вы видите истину этого, нет никакого желания к осуществлению, а потому нет и разочарования. Участник беседы: И растения и животные — живые организмы, и те и другие пытаются выжить. Проводите ли вы различие между убийством животных — для употребления их в пищу — и убийством растений с той же целью? Если да, то почему? Кришнамурти: Человеку нужно выжить, поэтому убивает он наименее чувствительные организмы из тех, что ему доступны. Никогда в жизни я не ел мяса. Похоже, некоторые учёные также постепенно приходят к этой точке зрения: если они примут её, вы все тоже с ней согласитесь! Участник беседы: Мне кажется, здесь каждый использует аристотелевское мышление, а вы используете неаристотелевскую тактику; и разрыв настолько радикален, что я просто поражён. Как возможно между нами тесное общение? Кришнамурти: В этом — своя сложность, сэр. Вы привыкли к какой-то конкретной форме или языку, с определённым значением, но ведущий беседу не придерживается данной частной точки зрения. Поэтому имеется трудность в общении. Мы обсуждали это и говорили, что слово не есть предмет, что описание не есть описываемое, что объяснение — это не само то, что объясняется. Вы продолжаете цепляться за объяснение, держаться за слово, потому и возникает трудность. Итак, мы видим, что насилие в мире — это часть страха, часть удовольствия. Существует громадная тяга к возбуждению; мы хотим его, и мы побуждаем общество дать его нам. А потом мы обвиняем общество, несмотря на то, что ответственность лежит на нас самих. Мы спрашиваем себя, можно ли использовать ужасную энергию этого насилия по-другому. Для насилия требуется энергия — так можно ли трансформировать эту энергию, или направить её в другое русло? Так вот, в самом понимании и осознании истины этого энергия становится совершенно иной. Участник беседы: Но тогда вы говорите, что ненасилие абсолютно? — что насилие является отклонением от того, что могло бы быть? Кришнамурти: Да, если вы хотите выразить это таким образом.Мы говорим, что насилие есть форма энергии и любовь тоже является формой энергии — любовь без ревности, без тревоги, без страха, без горечи и всего того мучения, которое сопровождает так называемую любовь. Теперь, насилие — это энергия, и любовь, ограниченная, окружённая ревностью, — тоже одна из форм энергии. Чтобы превзойти их, чтобы выйти за их пределы, необходима та же самая энергия, движущаяся в абсолютно ином направлении или измерении. Участник беседы: Любовь с ревностью — это фактически насилие? Кришнамурти: Да, конечно. Участник беседы: Так что у вас есть две энергии, у вас есть насилие и любовь. Кришнамурти: Это одна и та же энергия, сэр. Участник беседы: Когда мы должны иметь необычные психические переживания? Кришнамурти: А какое это имеет отношение к насилию? Когда вы должны иметь необычные психические переживания? Никогда! Вы знаете, что это значит, иметь такие необычные психические переживания? Чтобы иметь такие переживания, опыт сверхчувственного восприятия, вы должны быть необычайно зрелым, чувствительным, и потому необычайно разумным; если же вы необыкновенно разумны, вам и не захочется необычных психических переживаний. [Смех] Пожалуйста, послушайте это всем сердцем — люди разрушают друг друга насилием, муж разрушает жену, а жена — мужа. И хотя они и спят вместе, и гуляют вместе, каждый из них живёт в изоляции со своими собственными проблемами, со своими собственными тревогами; эта изоляция и есть насилие. Теперь, когда вы видите всё это перед собой так отчётливо — увидьте это, а не просто подумайте, — когда вы видите опасность этого, вы действуете, не так ли? Когда вы видите опасное животное — вы действуете; нет никаких колебаний, никакого спора между вами и животным, вы просто действуете, вы убегаете прочь или делаете что-то ещё. Мы рассуждаем и спорим здесь только потому, что вы не видите огромной опасности насилия.Если вы действительно, всем сердцем, видите и природу насилия и его опасность — вы с ним покончили. Но как вам показать эту опасность, если вы не хотите видеть? Здесь вам не поможет ни аристотелевский, ни какой-либо другой язык. Участник беседы: Как нам относиться к насилию со стороны других? Кришнамурти: Это на самом деле совсем иная проблема, не правда ли? Мой сосед действует насильственно — как мне вести себя? Подставить другую щёку? Он будет в восторге. Так что же мне делать? Стали бы вы задавать этот вопрос, если бы действительно были ненасильственны, если бы никакого насилия в вас не было? Прислушайтесь к этому вопросу. Если бы в вашем сердце, в вашем уме, совершенно не было бы насилия, ненависти и горечи, жажды реализации, желания быть свободным — вообще никакого насилия, — задали бы вы этот вопрос о том, как относиться к соседу, действующему насильственно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53