Кришнамурти: То, что вы открываете, прибавляет к знанию, но оно все еще по-прежнему ограниченно. Бом: По-прежнему ограниченно. В этом все дело. Мне думается, если следовать научному подходу, можно рассуждать и так: хотя знание ограниченно, я могу делать открытия и продолжать иметь дело с подлинной реальностью. Кришнамурти: Но это также имеет предел. Бом: Мои открытия имеют предел. И всегда существует неизвестное, которое не раскрыто мною. Кришнамурти: Это именно то, что я говорю. Неизвестное, не имеющее предела, не может быть схвачено мыслью. Бом: Да. Кришнамурти: Потому что мысль в самой себе ограниченна. Мы с вами в этом согласны; и это не только наше согласие, но факт. Бом: Мы могли бы, конечно, выявить это еще более четко. Мысль ограниченна, хотя нам и хотелось бы интеллектуально допускать обратное. Имеется совершенно определенная склонность, определенная тенденция считать, что мысль может все. Кришнамурти: Все? — Не может. Посмотрите, что она натворила в мире. Бом: Ну, я согласен, что мысль создала некоторые жуткие вещи, но ведь не доказано, что она всегда порочна. Видите ли, ответственность за это может быть возложена на тех, кто неправильно пользовался мыслью. Кришнамурти: Понимаю. Это старая добрая иллюзия! Но мысль ограниченна в самой себе, и, следовательно, все, что бы она ни делала, оказывается ограниченным. Бом: Да, и вы утверждаете, что она ограниченна весьма опасным образом. Кришнамурти: Несомненно. Весьма и весьма опасным образом. Бом: Можем ли мы это показать? Определить, что представляет собой этот тип ограниченности? Кришнамурти: Этот тип ограниченности есть то, что происходит в мире. Бом: Согласен. Давайте рассмотрим это. Кришнамурти: Тоталитаристские идеалы — это изобретение мысли. Бом: Само слово «totalitarian» означает, что люди хотят охватить все тотально, но они этого не могут. Кришнамурти: Этого они не могут. Бом: И попытки тотального охвата терпят неудачу. Кришнамурти: Терпят неудачу. Бом: Но тогда появляются те, которые говорят, что они не тоталитаристы. Кришнамурти: Что они демократы, республиканцы, идеалисты и так далее, все их рассуждение ограниченно. Бом: Да, и это тот тип ограниченности, который... Кришнамурти: ...весьма разрушителен. Бом: Итак, можем ли мы сделать это более ясным? Видите ли, я могу сказать: «Согласен, мое мышление ограниченно, но это вовсе не так уж важно». Почему это важно? Кришнамурти: Это довольно просто: потому что каково бы ни было действие, задуманное ограниченной мыслью, оно с неизбежностью должно порождать конфликт. Бом: Да. Кришнамурти: Подобно разделению человечества по религиозному или национальному признаку и т.д., которое принесло миру неисчислимые бедствия. Бом: Да, теперь давайте увяжем это с ограниченностью мысли. Мое знание ограниченно; как это приводит меня к тому, чтобы разделять мир? Кришнамурти: Разве мы не ищем безопасности? Бом: Да. Кришнамурти: И нам всегда казалось, что безопасность — в семье, в племени, в национализме. Таким образом, мы приходим к идее, что в разделении есть безопасность. Бом: Да. Теперь это становится понятным. Возьмем, к примеру, племя: человек может чувствовать себя незащищенным, и он говорит: «В племени я нахожусь под защитой». Таково умозаключение. И мне может казаться, что я знаю достаточно, чтобы быть в этом уверенным, — но это не так. Происходят другие события, о которых я не подозревал и из-за которых я оказываюсь весьма незащищенным. Приходят другие племена. Кришнамурти: Нет, нет! Само разделение создает незащищенность. Бом: Да, оно ей способствует, но я пытаюсь говорить, что недостаточно знаю, чтобы разобраться в этом. Я не вижу этого. Кришнамурти: Но человек этого не видит потому, что он ни в чем не может разобраться, если не воспринимает мир как целое. Бом: Мысль, устремленная к безопасности, все существенное старается не упускать. Как только она узнает нечто важное, она говорит: «Это принесет безопасность». Но существует множество вещей, которых она по-прежнему не знает, и человек таков потому, что сама его мысль является разделяющей. Кришнамурти: Да. Она ограниченна в самой себе. Все, что ограниченно, должно неизбежно создавать конфликт. Когда я говорю, что я индивид, — это ограничивает. Бом: Да. Кришнамурти: Я озабочен собой, и это очень ограничивает. Бом: Нам нужно, чтобы это было понятно. Когда я говорю, что это стол, то, хотя в этом есть ограничение, сказанное не вызывает никакого конфликта. Кришнамурти: Да, тут нет никакого конфликта. Бом: Но когда я говорю «Это „я“», то возникает конфликт. Кришнамурти: «Я» — это разделяющая сущность. Бом: Давайте увидим более ясно, почему. Кришнамурти: Потому что оно себя отделяет; оно озабочено собой. «Я», отождествляющее себя с великой нацией, по-прежнему остается разделяющим. Бом: В интересах безопасности я ограничиваю свои отношения отношением враждебности к тому, чем являетесь вы, и защищаюсь. А это создает разделение между мною и вами. Кришнамурти: Нами и ими и т.д. Бом: Это происходит от ограниченности моего мышления, потому что я не понимаю, насколько в действительности мы близки и родственны друг другу. Кришнамурти: Мы — люди, а все люди имеют более или менее одинаковые проблемы. Бом: А я этого не понимаю. Мое знание ограниченно; я думаю, что можно делать между нами различие и защищать нас, меня, а не других. Кришнамурти: Да, верно. Бом: Но самим проявлением такого подхода я создаю нестабильность. Кришнамурти: Совершенно верно. Создаю незащищенность. И если мы, не просто интеллектуально или на уровне слов, но действительно ощущаем себя всем остальным человечеством, то наша ответственность в огромной степени возрастает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125