.. И когда на площади он встретился с нами, знал, как меня зовут, хотя в самолёте по пути в Ыйылы мы с ним не знакомились, я точно помню. Значит, мама ему про меня говорила. И в магазин за нами он пришёл не просто так. Ну, а если бы я про всё раньше узнал, что бы мог сделать? Ничего не мог бы...
На большой перемене я Кристепа отозвал в самый дальний угол длинного коридора, к окну.
- Мне с тобой нужно поговорить, - сказал я и вспомнил, что мама так же начала. Глаза у меня стали горячими, но я крепко стиснул зубы и помолчал. Тут плачь не плачь...
- Ты чего молчишь? - спросил Кристеп. - Зачем позвал меня сюда?
- Большой секрет, Кристеп! Тайна... Дай честное пионерское, что ты никому...
Он рассердился.
Все сердились на меня в этот день.
- Если не веришь - молчи!.. Веришь - так говори. Охотник умеет молчать... Не хочешь - я пойду в снежки, третий "Б" нас вызывал.
Он спрыгнул с подоконника.
- Да подожди ты, охотник! - Я схватил его за локоть. - "Снежки, снежки... Третий "Б"!.. Делать больше нечего - "в снежки"! Ты этого видал сегодня у меня дома? Ну, Фёдора Григорьевича - что помогал нам дрова складывать?
- Видал... Я его знаю: он работает в экспедиции. Вместе с отцом ходил весновать на Улу-Кюёль, озеро такое есть... Отец говорил, однако, его ружьё промаха не знает.
- Мне какое дело - знает не знает!.. - сказал я. - Он в экспедиции или не в экспедиции... Он будет мой отец, чужой отец, понимаешь ты?
- Оксэ!
- Оксэ или не оксэ, а будет...
Кристеп вытаращил глаза и уставился на меня, но ничего не успел сказать, потому что к нам подбежал и остановился возле нас Костя Макаров, как будто кто-то просил его подбегать и останавливаться.
- А вы чего тут? - спросил он. - Знаете, что третий "Б" опять нос задирает? Все ребята во двор побежали, а вы прячетесь. Боитесь с третьим "Б"?..
- Ты... ты... ты проваливай! - сказал я, не слезая с подоконника. Коридор большой, ходи гуляй. Сам-то почему не во дворе, сам-то побоялся? А тут нечего тебе делать.
- Смотри ты - "коридор большой"! Где хочу, там и буду стоять, двоечник ты московский!
Я слез с подоконника и показал ему кулак:
- Да мы в Москве таких...
- А что "в Москве, в Москве"?.. Кулаками хвастались друг перед другом: у кого кулак грязнее?
- А и били!
- Да ну? Ты?.. Ври побольше!
Он так смотрел на меня, что стоило ему съездить как следует, чтобы знал.
Костя ещё добавил:
- И кулак-то, однако, с воробьиный клюв. Таким кулаком чесаться разве хорошо!..
Ах, чесаться? Так...
И я ему засветил с правой, только зубы у него лязгнули! От его руки увернулся и ещё раз дал, и ещё раз! Будет знать, как... Ух!.. Это он меня достал, в кровь, кажется, расцарапал щёку.
- Ну подожди же ты! - крикнул я ему.
Вот! Но тут не сосчитать было, сколько раз я его, сколько раз он меня... И не чувствовал я, больно ли мне или не больно. Ага, вот сейчас ему по уху... Но кто-то схватил меня сзади за руку. Костю тоже оттащили.
Это два наших семиклассника, здоровые ребята, вмешались.
А рядом стояла Вера Петровна, тёрла подбородок и качала головой. Теперь-то начнётся... Принесло её сюда, сидела бы в учительской, как все учителя, и ничего бы не знала: дерёмся мы или играем...
- Та-ак... - сказала она. - Хорошо. Хороши оба. Просто красавцы. Приводите себя в порядок и пойдёмте со мной в учительскую: будем во всём разбираться.
Кристеп рядом морщился, как будто у него зубы болят. Я подмигнул ему и платком промакнул кровь на щеке, заправил рубашку в пояс, руки вытер о штаны, пригладил волосы. А ещё чего в порядок приводить?
В учительской Вера Петровна заставила нас сесть на диван и сама села между нами.
Высокий худой учитель географии, с носом, похожим на вороний клюв, надел очки и посмотрел в нашу сторону.
- Что они там у вас натворили, Вера Петровна? - спросил он.
- Драчуны, - ответила она.
И учитель покивал головой, как будто поклевал что-то.
Я ждал, что она станет спрашивать, и смотрел на большой цветок в кадке у окна. На тонком стволе было много веток, листья немного пожелтели, но всё равно были зелёные. Интересно, как он называется?..
- Рассказывайте, - сказала учительница. - Всё рассказывайте, как было.
- Пускай не дразнится, - сказал я, но головы к ней не повернул. Пускай ко мне не лезет. Я к нему лезу?! Очень мне нужно с ним связываться!
- И всё-таки связался? Кто из вас ударил первый?
- Ну, я ударил...
- Без "ну"... Кто первый ударил?
- Я...
- Так я и думала... А ещё говоришь: пускай не лезет!.. Это как же получается? У нас никогда такого не было. Все у нас в классе живут мирно, дружно, никаких происшествий... Вдруг - драка! Кто же подрался? Новенький. Тот самый москвич, который для всех должен служить примером.
Она говорила, а кто-то всё время то открывал, то закрывал дверь. Всё на меня! Всё на меня! А почему не спросила, как это я ни с того ни с сего ударил Костю по уху? Может быть, он сам напросился?.. Это надо было спросить, раз она учительница.
Вера Петровна продолжала:
- Да, примером... А я по твоему лицу вижу, что ты сидишь и упорствуешь. Не хочешь признаться, что был неправ... Надо иметь мужество признавать свои ошибки. У тебя этого мужества нет, а в жизни оно необходимо всем - и большим и маленьким. Завтра, Савельев, к началу уроков приведёшь мать. Я с ней поговорю, чтобы она обратила внимание на...
Дверь распахнулась, и Кристеп почти вбежал в учительскую.
- Вера Петровна! - закричал он. - Вера Петровна! Разве Женя один виноват? Разве Костя не виноват? Мы с Женей сидели, не трогали его. Подошёл к нам, сам подошёл, начал Женю дразнить. Он первый, Костя первый. Так было. Пусть сам скажет, если не боится правду сказать.
Но Костя ничего не сказал. А Вера Петровна вскочила с дивана, замахала на Кристепа обеими руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37