Она высмотрела все, что происходило у Гребенщиковых во дворе, и, не мешкая, прибежала к Егору, все рассказала ему.
Первой мыслью у Егора было взять автомат и с боем освободить Дашу, но он спохватился; "Не пороть горячку! Спокойно... Кто-то выдал нас и гибриды Уманского - это ясно. И, понятное дело, они спрашивали Дашу про гибриды. И нас с Гриней спросят".
Егор сбегал к Грине, посвятил его в происшедшее.
- Они будут спрашивать про гибриды Уманского, имей в виду. И помни крепко, никто не знает про них толком, кроме нас и Даши. Она им ничего не сказала, это ясно. И не отдала записки Уманского, иначе бы они не стали держать ее под арестом. Будут у нас выпытывать. Понятно? Поэтому будь осторожен.
Егор тотчас, не задерживаясь, вернулся домой. А людей с утра таскали полицаи и эсэсовцы в атаманскую управу на допрос. За Егором пришел Афоня Господипомилуй. Зайдя во двор, снял винтовку с плеча и, не вынимая изо рта цигарку, сморщив лицо, сказал:
- Ну, разлюбезный родич, пойдем.
Сердце Егора ухнуло, как во сне, когда падаешь с большой высоты. Панёта уцепилась за внука, но Афоня с издевкой сказал:
- Маманя, вы толкаете свово зятя на небожеское дело. Отойдите от него, а то я ударю вас. Дюже я нервный стал, не терплю, када мне наперекор идут. У вашего внущка перед господом богом много грехов, помолитесь за него, он же сам не умеет молиться. Вы ж, маманя, не научили его.
...Егора толкнули в подвал, где раньше хранились колхозные соленья. Там, среди других задержанных, был и Гриня.
Забившись в угол, они стали перешептываться.
- Слушай, Гриня, давай будем хитрить, придуриваться. Пускай думают, что мы ни на что не способны, дурачки, шаляй-валяй, садовые жулики. Понимаешь?.. Нам обязательно надо выйти на свободу. Если вырвусь отсюда живым, клянусь - не видать Гитлеру "арнаутки" и гибридов Уманского!
...Их вызвали последними. Подвыпившие Афоня и Поживаев крепкими подзатыльниками загнали их в комнату, где раньше помещался кабинет председателя колхоза.
Эсэсовского офицера уже не было. Гордей, багроволицый, пьяный, заломив смушковую кубанку на затылок, смотрел на Егора и Гриню вприщур. Пауль сидел на подоконнике, грызя куриную ногу. На столе стояла большая бутыль с самогоном и всякая еда.
- Ну-с, который из вас Егор Запашнов? - спросил Пауль.
- Это я, - ответил Егор.
На френче Пауля он увидел крест. "Заработал награду, гад!"
- Красив, ничего не скажешь, - сказал Пауль. - Видна запашновская порода.
- Он зараз станет куда красивше! - Гордей поднялся из-за стола, помахивая плеткой. - Это мои старые должники.
- Погоди, Гордей. - Пауль слез с подоконника, подошел к ним. - Я с ними немного погутарю... Скажите-ка мне, друзья, вы жить хотите?
Гриня широко заулыбался, выкатывая глаза и мигая:
- А як же!.. Любая козявка хоче...
Егор тоже глуповато усмехнулся: дескать, чего спрашивать, и так понятно.
- Любая козявка... - Пауль постучал пальцами по кобуре вальтера и вдруг, коротко замахнувшись, ударил Гриню по лицу.
Гриня вжал голову в плечи, проныл:
- За шо ж вы меня?.. Хиба[7] ж я не так сказал...
- Молчать, паршивый хохол!.. Отвечать на вопросы! Говорите правду, если хотите жить.
Грубо захватив пальцами подбородок Егора, дохнул в лицо самогонным перегаром:
- Будешь говорить правду, Запашнов?
- Буду говорить правду, - спокойно ответил Егор. Теперь, когда опасность приблизилась настолько, что ее можно было рассмотреть в упор, страх разжал свои пальцы на сердце. Он ожидал вопроса: "Ну-с, так где же ты был в ту ночь, когда сгорела "арнаутка"? ему сказали:
- Нам известно, что вы прячете красноармейцев, которые сожгли "арнаутку"...
- Шо вы кажете?! А мы про тэ ничего не знаемо! - сказал Гриня, вытаращиваясь на Пауля. - Той, кто вам цэ, сказав, брэше, як...
Пауль не дал ему договорить - ударом ноги в живот отбросил к Поживаеву, а тот швырком вернул назад.
- Я тебе дам... про цэ, про тэ! - закричал Пауль. Гриня, согнувшись от боли, медленно проговорил:
- Я ж правду сказал... за шо ж вы меня?..
- Мы не прячем никаких красноармейцев, - сказал Егор, разведя руками. Откуда мы их возьмем?
Краешком глаза Егор видел, как дернулась тяжелая, перекрученная венами рука Пауля.
- Говорите, где прячутся красноармейцы!
- Правду говорю, я не видел никаких красноармейцев. Кто видел, тот пускай и скажет.
"Видел" их, конечно, только полицай Афоня Господипомилуй. На это и намекал Егор.
- Так. Ну, а колосья гибридов пшеницы кто на делянках Уманского срезал? Отвечай ты, Запашнов!
- Мы срезали.
- Кто такие - мы?
- Я, вот он, Гриня, и Дарья Гребенщикова. Так то когда еще было! Недели три назад. Нам агроном сказал срежьте, ну мы и срезали...
- А куда спрятали мешки с колосьями?.. Отвечай ты, Григоренко!
- Та куда ж? До Дашки Гребенщиковой занесли.
- Так. Скажи-ка, Запашнов, что это были за гибриды, которые вам приказал срезать и сохранить агроном Уманский?
- Он нам не приказывал, а попросил сделать. А что это за гибриды были, я не знаю. Он нам не объяснял. Мы помогали ему дергать сорняки на поле, вот и все.
- Врете!.. Дарья нам рассказала про них. Егор пожал плечами:
- Что она там соображает в тех гибридах...
- Да брэшэ вона! - подхватил Гриня. - Глупа така дивчина - видкиля ей знать?
- Видкиля?! Ты сейчас узнаешь - видкиля!.. Она сказала, что вы тоже знаете о гибридах. Все знаете, и сейчас вы мне расскажете!.. Дать им по двадцать пять горячих! - приказал Пауль полицаям, снова усаживаясь на подоконник и продолжая грызть куриную ногу.
Афоня, Поживаев и еще один полицай мигом раздели Егора и Гриню, положили на длинную лавку.
Гордей взмахнул плеткой.
- Я им сам вобью мозги, - сказал он, оттопыривая губу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94