Все в станице знали, что Масюта до революции служил лакеем у немца Штопфа, хозяина богатой земельной экономии, которая располагалась в хуторе Ольховом. Младшего сына Масюты, окрещенного немецким именем Пауль, Штопф учил за свои деньги в офицерском корпусе. Верой и правдой служил холуйский сын Пауль контрреволюционному генералу Краснову, принимал участие в кровавых карательных экспедициях против Советов. Шлепнули его, был слух, под Новочеркасском.
А старший сын Масюты, Гордей, в гражданскую войну был то на стороне белых, то на стороне красных. До коллективизации имел крепкое хозяйство, держал батраков. Он очень злился, когда начали прижимать кулаков, но неожиданно одним из первых вступил в колхоз, сдал весь инвентарь и тягло - озадачил и кулаков и бедняков. Поговаривали, что Масюта приказал сыну вступить в колхоз, а почему он вдруг проникся любовью к колхозу, никто толком объяснить не мог. С внуком Масюты - Витолей - Егор учился в одном классе. Хотя Ненашков не сторонился своих одноклассников и те его не отталкивали, близких друзей у него не было. Перед старшими школьниками он заискивал, а с младшими был заносчив. Егор, в общем-то, терпел Витолю, не трогал его, однако с тех пор как Витоля отказался вступить в пионеры, неприязнь к нему стала перерастать во враждебность. "Все Ненашковы одного покроя!" - думал Егор.
А вскоре представился случай, который убедил его в этом. Прошлой весной к ним в класс пришел вместе с учительницей Антониной Константиновной агроном Уманский. Ни слова не говоря, он подошел к доске, нарисовал на ней огромный колосок, чем-то напоминающий пулеметную ленту, и, грозно поглядев на ребят, спросил басом:
- А ну скажите, что это такое?
Учительница с усмешкой поглядывала на оробевших ребят.
- Я вас спрашиваю, что это такое? - еще строже спросил агроном и ткнул мелом в рисунок.
Ребята вжали головы в плечи. Они не понимали, чего хотел от них этот страшноватый с виду человек, высокий, мосластый, с глубоко посаженными резкими глазами, глядевшими на них подозрительно и сурово. Темные курчавые волосы стояли на голове агронома торчком.
Даша Гребенщикова, сидевшая рядом с Егором, подтолкнула его локтем и громко, на весь класс, прошептала:
- Да скажи ты ему, Ёрка, чего он пристал! Егор поднял руку.
- Ну? - пробасил агроном, со строгим любопытством оглядывая Дашу.
- Это пшеничный колосок, - сказал Егор. - Каждый дурак сказал бы.
- Вот именно - каждый дурак, - повторил Уманский и улыбнулся.
Его улыбка была неожиданно ласковой. Она преобразила его. Он оказался добродушным, сердечным человеком. Большинство ребят почувствовали это и засмеялись. Их уже не пугал его наигранно суровый взгляд.
- Колосок, верно, - сказал Уманский и обратился к Даше: - Ты, я вижу, озорная девчонка. Не скажешь ли ты, на что похож этот колосок?
Даша покраснела, но ответила бойко:
- На пулеметную ленту похож.
- Как тебя зовут, озорная?
- Даша Гребенщикова я. - Она прыснула смехом.
- Ты молодец, Даша Гребенщикова. Ты мне нравишься! Ребята снова засмеялись.
Даша села, горделиво покосилась на Егора: вот, мол, я какая сообразительная.
- Правильно сказала Даша Гребенщикова: колосок похож на пулеметную ленту, - продолжал Уманский. - В колоске зернинка - что патрон в пулеметной ленте. Поэтому мы говорим: хлеб - наша сила, наше оружие... Когда голод приходит в страну - это страшная беда... Но отчего, почему - голод?.. Хлеб не уродил, говорят: недород, засуха затомила хлебушко, болезни извели его, жук-кузька и долгоносик зернышки поточили...
И вот стали наши советские ученые, агрономы, хлеборобы биться над тем, чтобы вывести новые сорта пшеницы, чтоб не боялись они ни засухи, ни жука, ни червя, ни болезней и были высокоурожайные. - Голос Уманского вдруг дрогнул, упал почти до шепота: - Был у меня учитель... Мужественный, мудрый человек. Он выводил новый редкостный сорт "арнаутки" - крепкой яровой пшеницы. Да такой крепкой, что ее не всклюнет мудрый долгоносик - нос поломает. Чудо-пшеница "арнаутка"!.. Не успел мой учитель... Перед смертью поручил мне...
Уманский помолчал, покашлял, пряча вдруг повлажневшие глаза:
- Я пришел к вам за помощью, ребята. В нашем колхозе нет лишней земли, и мне под опытный участок дали пустошь в Голубой впадине. Знаете, где это?
- Знаем! - крикнул Егор. - Это у речки Ольховки, километров семь отсюда, там бурьяном да кустами все заросло.
- Верно. Но земля там хорошая. Только надо выкорчевать бурьян и кустарник. Однако мне без вас не справиться. Мне нужны помощники, добровольцы, которые не боятся трудностей. Работа предстоит тяжелая, это абсолютно точно... Ну, кто желает?
Пока Егор медлил, прикидывал: идти или не идти в помощники к агроному, Степа Евтюхов поднял руку первый:
- Возьмите меня, Виктор Васильевич. Ревность взыграла у Егора: уступил первенство, обошел его Степа в этом хорошем деле. Вскочил, крикнул во весь голос:
- Запишите меня!
Вызвались также Гриня и Даша. Потом поднял руку Витоля Ненашков, попросил взять его.
- Не берите Витолю, Виктор Васильевич, - сказал Егор.
- Это же почему? - удивленно спросил Уманский.
- Он не пионер... Он не хочет вступать в пионеры. Уманский недоуменно посмотрел на учительницу.
- А ты хоть и пионер, Запашнов, но часто ведешь себя не по-пионерски, строго сказала Антонина Константиновна.
- Правильно, - поддакнул Степан Евтюхов. - Запашнов - первейший хвастун!
Егор погрозил Степе кулаком: я, мол, тебе покажу!
- Перестаньте, как вам не стыдно! - возмутилась учительница.
- Пионер ты, Витоля, или не пионер - не имеет значения, я запишу тебя, сказал Уманский. - Ты крепкий парнишка, такие мне нужны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94