Кто они? Помогут ли повидать мамку? Да и могут ли чем-нибудь помочь? В стороне несколько человек вели неторопливый тюремный разговор. Придвинулся к ним поближе и Гринька. - ...Вывели их на кручу. Над рекой. - Знаю... Рассказчик - солдат с одутловатым бабьим лицом - сидел, обхватив руками худые, острые колени. В сумраке выделялись его неестественно белые босые ноги и штрипки летних брюк. - Поставили их в ряд, - продолжал он, - всех семерых. Казнить стали по очереди. Одного казнят - другие смотрят. Второго казнят - обратно остальные смотрят... - Да как же это?.. - не выдержал Гринька. - Их убивали по одному, а они что? - Кто - они? - переспросил рассказчик, всматриваясь в Гриньку. - Ну те, которых казнили! - вспыхнул Гринька. - Да пускай меня только тронут - я... я зубами в них вцеплюсь! Он разгорячился и не заметил, как проснулись соседи, обернулись к нему. Даже с верхних нар свесились головы любопытных. - Неужели так они и сидели здесь, покуда их не вывели на кручу? - не унимался Гринька. - Голубь на что тихая птица, а и та, когда берешь ее с гнезда, крылом бьет. А то ж люди!.. - Когда ведут под ружьем, ничего ты зубками своими не поделаешь, уверенно пояснил рассказчик. - Сделаю! - Гринька разгорался все больше, забыв, где он находится. Сделаю! Не боюсь я их! - А кто не боится, - внушительно возразил ему солдат, почесывая поясницу, - тот должон уметь помереть с честью. - С честью? - разозлился Гринька. - Баран умеет помирать с честью! Его, дурака, кинжалом режут, а он только курдюком мотает. С честью! - А ведь парнишка прав! Все посмотрели в сторону, откуда прозвучал голос - окающий, чуть поющий. Гринька узнал этот голос. Сразу вылетел из головы спор о чести. Хотелось спросить, немедленно, сейчас же, где обещанное письмо. Но он уже понял, что в тюрьме следовало быть осторожным. Опасно было выдавать свое знакомство с большевиком, не зная, кто сидит рядом на наре. Нельзя же доверять казаку, думающему только о своем хозяйстве! Но если б кто знал, как трудно было Гриньке сдержать себя!.. - Меня вот тоже удивляет, - неторопливо начал Сергей, - как могут люди сидеть в тюрьме и ждать, пока с ними расправятся. - Я извиняюсь! - обратился к Сергею из темного пространства в глубине нар сладенький голосок. - Вы не из адвокатов будете? А то заметьте себе, между прочим, для памяти: тут защитников не полагается. Законы и суд в наше время простые: одних - за дверь, других - в расход. - Тем более! - живо откликнулся Сергей. - Чего ж ты сам тут сидишь? - перебил его дрожащий, нервный голос. Попробуй, уйди. После срывающихся, злых слов ответ Сергея прозвучал особенно спокойно и уверенно: - На своем веку мне довелось повидать разных людей. Встречал я храбрецов и трусов, хороших товарищей и шкурников. Но впервые вижу, чтобы люди были так беспомощны, подавлены, как здесь... - Позволь, приятель!.. - остановил Сергея солдат с бабьим лицом. - Да, да! Подавлены! - настойчиво повторил Сергей. - А ведь этого только тюремщикам и надо. Ради этого они поведут нас завтра на кручу, заставят смотреть, как будут казнить таких же, как и мы с вами. - Ты-то почем знаешь, что поведут? - спросил солдат. - Знаю. Тюремный телеграф сообщил. Из сумрака несколько голосов подтвердили: - Верно, верно! Поведут! - Мы с вами не ребята, - продолжал Сергей, - знаем, куда попали и что нас ожидает. На верхних нарах кто-то заворочался так, что заскрипели наспех сколоченные доски. Показалась черная кудлатая голова, за ней - широкие, округлые плечи в полосатой тельняшке и наброшенном сверху измятом бушлате. Матрос прислушался к словам Сергея. Лицо его, обросшее черной жесткой щетинкой, было серьезно. Сергей говорил тише. Теперь слушали его внимательно. - Люди бегали и не из таких тюрем. Из питерских "Крестов" бегали, из орловского централа, даже из московских Бутырок... - Хорошо было бегать в царское время! - мечтательно протянул сладенький голосок. - Бывало удрал - твое счастье. А попался - добавят за попытку к бегству годик, и сиди кукарекай, жди нового случая. А теперь? Только сунься, а тебя пулей в лоб. - Что ж, - сухо возразил Сергей, - если вы чувствуете себя здесь лучше, чем на воле, дело ваше. Сидите. - Прежде чем мы разберемся, кому где лучше, - ответил голосок, - надо нам познакомиться поближе. Меня зовут Франек. Из темной глубины нар появилось помятое, безбородое лицо, острый, с горбинкой носик и старательно расчесанные на прямой пробор жидкие светлые волосики. Странное лицо! На вид ему можно было дать и двадцать пять лет. и все сорок. - Вы, собственно, по какому делу здесь? - спросил Сергей. - Несчастный случай! - ответил Франек. - Попался! Снимал с одной бабочки пальтушку. Она крик подняла. Пришлось ее... успокоить. Потом, когда меня взяли, оказалось, что я прикончил жену какого-то подполковника. Несчастный случай! Гринька изумленно таращил глаза на будто жеваное, серое лицо Франека и его ровный, зализанный пробор. Мальчуган всегда думал, что бандиты - люди огромного роста и воловьей силы, с громоподобным голосом и уродливой, зверской физиономией. Этот же человечек с каким-то сдавленным голоском и неприятной, деланой вежливостью казался слабым и уступчивым. - Давай, браток, устраивайся на ночь возле нас, - прогудел глубоким, грудным басом молчавший все время черный матрос, обращаясь к Сергею. - Тут народ подобрался сурьезный: морячки да подозреваемые в большевизме. - Вот и меня подозревают в том же! - ответил Сергей и бросил наверх свой пиджак. На вторых нарах потеснились и пустили Сергея. Полез за ним и Гринька. - А я тебя знаю, - шепнул он. - И я тебя знаю, - так же шёпотом ответил Сергей. - Но не смей и виду подавать, что знаешь меня. Так надо. - А ты, салажонок, - вмешался в их беседу черный матрос, - устраивайся в другом месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28