Попробовала как-то Нина узнать, где он бывает. Христя отшутился, ничего толком не сказал. Тогда Нина решила, что муж ее ездит в Керчь погулять с друзьями. Скрепя сердце она помалкивала. Но на этот раз поведение мужа ее обидело. Почему она должна идти на семейный праздник одна, когда у нее есть муж? Нина побежала жаловаться родственникам, подругам. Слух о близком отъезде Христи дошел до контрразведки. Там о его путешествиях были осведомлены лучше, чем Нина. Контрразведчики знали, что рыбачья шаланда "Кефаль" несколько раз уходила в море на длительные сроки и в сторону от разрешенных властями мест лова рыбы. Знали, что ни в одной из азовских или ближайших черноморских стоянок "Кефаль" не появлялась. Припомнили, что Христя Ставранаки - бывший военный моряк, служил в Севастополе в "неблагонадежном" экипаже. Его взяли под наблюдение. И сейчас, когда пошли слухи о новой поездке Христи, в контрразведке решили организовать облаву. Был нанесен двойной удар - на побережье и в доме Ставранаки. Нину арестовали. Вызвали в контрразведку и друзей Христи. Все они горячо отрицали всякую возможность близости Христи с большевиками. Но куда он ездил раньше и где скрывается сейчас, никто сказать не мог. - Загулял, должно быть, - неопределенно отвечали рыбаки. - А теперь испугался и прячется. - И тут же поясняли: - Одно дело - жена серчает, другое дело - тюрьма скучает. Выяснив это, комитет решил, что все имевшие какое-либо отношение к провалившейся поездке должны немедленно скрыться из города. Надо было сразу отрубить ниточку, за которую удалось ухватиться контрразведке. Уехать должны были Христя, поддерживавший с ним связь Роман Петрович и "мамаша". Чтобы окончательно замести следы, решили оставить на пустынном берегу одежду Христи и распустить слух, что он утонул, купаясь в море. Отъезд назначили на завтра. Соседям "мамаша" сказала, что едет к сестре, в Баку. Рано утром она, Роман Петрович и Христя должны были разными дорогами выйти из города. В пяти верстах от окраины, на условленном месте побережья, их будет ждать прогулочная шлюпка. А дальше, как говорил Христя, море не выдаст. Тяжелее всех было "мамаше". Ей приходилось расставаться с домом, где она жила со дня замужества. Здесь она растила своих сыновей. Каждая вещь в доме была связана с каким-либо семейным событием. Блестящий никелированный самовар приобрел старший сын на деньги, полученные за спасение утопающей дачницы. Будильник купил младший на свой первый самостоятельный заработок. Круглое зеркало - подарок мужа к свадьбе. Швейную машину приобрели сыновья вскладчину и подарили матери перед уходом на войну. Перебирая вещи, Анастасия Григорьевна как бы перебирала всю свою долгую жизнь, с ее радостями и огорчениями. И все это придется через несколько часов оставить здесь и, быть может, больше не увидеть. С собой "мамаша" взяла лишь три конверта с траурной рамкой. В них хранились извещения о гибели сыновей.
ПОБЕГ
Во дворе тюрьмы, кроме тридцати двух заключенных из особой камеры, собралось еще человек сорок. Несколько позднее вывели из соседнего корпуса шестерых женщин. Сергей заметил, как Гринька насторожился, и крепко взял его за руку. - Пустите! - шепнул Гринька. - Я только спрошу. - Не ходи. - Сергей сжал его плечо. - Твоей матери в тюрьме нет. - Как - нет? - опешил Гринька. Он хотел спросить еще что-то, но Сергей опередил его: - Ее нет в тюрьме. Где она? Это знает Роман. Вырвемся отсюда - спросим у него. Больше я ничего не знаю. Гринька нетерпеливо всматривался в женщин, сбившихся в кучку. Все они были молоды, в простеньких измятых платьях. Очень хотелось Гриньке подойти и спросить, не видели ли они его мать. Но уверенное приказание Сергея властно держало его на месте. Последние дни убедили мальчугана, что друзья его зря ничего не говорят. - По четыре стройся! - подал команду Бейбулатов. Сергей потянул Гриньку в медленно строящуюся колонну. Рядом с ними оказался черноволосый матрос. - Тут еще наша братва есть, - тихо прогудел он Сергею. - С "Андрея Первозванного" трое и душ восемь с других судов. Я шепнул им. Готовятся. Гринька заметил, как один из матросов нагнулся, поправил шнуровку ботинка и украдкой спрятал в рукав бушлата булыжник. Мальчик понял, зачем незнакомый моряк спрятал камень. Значит, его друзья умеют сговариваться, несмотря на все тюремные строгости. Он облизнул пересохшие от волнения губы. Они стали шершавы и неприятны, словно покрылись остывшим жиром. - Шевелись! - покрикивали на вяло строящихся арестантов унтер-офицеры. Живо там! Конвой окружил заключенных плотно, почти касаясь их штыками винтовок. Лязгнули затворы, загоняя в стволы патроны. - Шаго-ом... - певуче протянул Бейбулатов и резко оборвал: - ...арш! Колонна вытянулась из широких ворот. Впереди - унтер-офицеры с обнаженными шашками, за ними - Бейбулатов, позади - заключенные, окруженные цепочкой конвоиров. Арестанты двинулись по пыльной дороге, мимо окраинных хат и черных прямоугольников огородов. - Шире шаг! - крикнул Бейбулатов. Заключенные тянулись неторопливо, еле переставляя ноги. Замыкающие колонну конвоиры почти упирались штыками в спины последних арестантов, но не могли заставить их идти быстрее. Это не удивляло Бейбулатова: не на праздник он вел людей. Навстречу колонне по дороге шла мажара. Шагавшие впереди унтер-офицеры замахали обнаженными клинками. - С дороги! - кричали они. - Сворачивай! Мажара свернула и остановилась на обочине, пропуская колонну. Станичники привстали, разглядывая помятые, обросшие лица заключенных. Сидевшая на передке старуха опустила вожжи на колени и стала широко креститься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28