Его уже "маменькиным сырком" дразнят.
- Я учту это, - сказала она.
Я опять доверился своим ногам. До чего ж деловой вид у меня был! Какая-то женщина даже посторонилась, пропуская меня. Наверно, решила, что я спешу к больной бабушке. Ноги мои на этот раз привели меня к дому Хиггинса. Но к Хиггинсу я заходить не стал: все таким же деловым шагом перешел на другую сторону улицы и вошел в парадное, что напротив дома Хиггинса. Оттуда я вел наблюдение, пока не появились Хиггинс и Чувал. Чувал нес папку в руке (конечно, с рисунками), а Хиггинс ему что-то говорил - два раза они коснулись плечами друг друга. Теперь можно было уходить. Получалось: важное дело, ради которого я торопился, уже сделано. Опять я шел по-деловому. Теперь меня воспоминания начали преследовать - о Чувале разное вспоминалось. И хотя бы только вспоминалось, а то и представлялось. Например, вот такое: он бежит за мной со своим ужасным завтраком в руке и умоляет: "Быстроглазый, съешь, пожалуйста!" А я отвечаю: "И не проси!" "Может, я на ходу вздремнул, и мне приснилось? подумал я. - Ох, неладно со мной! Что за жизнь я сегодня веду? Путаную, бесцельную. Можно подумать, кто-то по радио мной управляет. Может, Мишенька такой передатчик на барахолке приобрел и теперь шкодничает?"
Я знаю очень хороший способ, как избавиться от неприятных воспоминаний: нужно выпить газировки.
По крайней мере, теперь уж я знал, куда иду, и знал, что по важному делу, но прохожие этого не понимали: кто-то мне крикнул вслед:
- Чего прешься на людей!
Я выпил стакан газировки - помогло. Но было понятно: неприятные воспоминания притаились и готовы снова на меня наброситься. Я попросил продавщицу налить мне еще стакан, выпил и постоял, проверяя, достаточно ли. Женщина держала стакан наготове под мензуркой с сиропом.
- Еще один, - сказал я. - Последний.
- Я тебе сейчас скажу, что ты ел, - пообещала продавщица.
Я выпил третий стакан. В самый раз - залил.
- Тертый голландский сыр с майонезом и чесноком? - спросила женщина.
- Точно! - сказал я. - И как вы догадались?
- Э, милый, поживи с мое.
Женщина начала прищелкивать языком: раз прищелкнула, второй, третий. Она заерзала на табуретке.
- Что случилось? - спросил я.
- Да вот навязчивые мысли.
- Я это понимаю, - сказал я. - Со мной тоже случается.
- Пришло в голову, что неплохо бы съесть пирожок. Теперь, пока не съем, не успокоюсь. Сбегай, я тебя прошу.
Я принес ей пирожок, продавщица стала есть, но я все почему-то не уходил.
- Ты не в себе, - сказала она, - я точно вижу.
- Один вот, - сказал я. - Одинок, как дерево в лесу.
- Это почему же как дерево?
- Художественный образ, - объяснил я. - Деревьев в лесу много, но каждое само по себе растет.
Мы долго смотрели на прохожих.
- Я тоже одна. Детей одна растила. Внуки, правда, есть. Но это же не заменит. Человеку всегда, до самой старости, личная жизнь нужна. Ты это запомни!
- Обязательно, - сказал я. - У меня так: одни со мной не прочь дружить, но я с ними не хочу, а есть такие, с которыми я хочу, так у них своя компания. В чужую компанию, знаете, не очень любят новых принимать.
- У меня точно так же! - сказала женщина. - Да ты становись сюда.
Мы стали вдвоем торговать: она наливала и стаканы мыла, а я брал деньги и сдачу выдавал.
- Есть один пенсионер, очень моложавый. Я бы не прочь за него выйти, но он говорит, что таких, как была его покойная жена, больше на свете нет. Он только вот, как ты, поговорить подходит... А я, может, и не хуже его жены - откуда он знает?
- Вот именно! - сказал я.
- А другой и не пенсионер еще, и очень на мне жениться хочет, да у меня к нему сердце не лежит. Я же вижу: деспот он.
- Один человек, - сказал я, - все в чувствах своих разбирается, дружить со мной или нет. Как вы это находите?
- А что, правильно делает! Я тоже так! Если в чувствах не разобраться, можно влипнуть.
Она мне рассказала, как однажды чуть не влипла.
- Но все-таки надо поскорей разбираться, - сказал я, - а не тянуть волынку. У меня есть одна компания на примете, куда меня с удовольствием возьмут. Вообще-то люди тянутся ко мне...
- А вот это точно! - сказала она. - В чувствах надо разбираться побыстрей. Человек не может без конца ждать. Есть и другие объекты.
- Вы посмотрите, что получается, - сказал я. - С некоторыми людьми даже молчать интересно. К некоторым интересно зайти, даже когда их нет дома: рисунки можно посмотреть или с мамой его поговорить. Все с такими людьми интересно! Вспоминать о таком человеке приятно! Другие же только и умеют злиться, пинаться и завидовать. Разве это человеческие отношения?! Дружить с такими - зря время терять.
- Не дружи! - сказала женщина. - Не нравится человек - не подходи: пожалеешь потом.
Еще с полчаса я помогал женщине продавать воду. Я чувствовал, что обрел душевное равновесие, никакие воспоминания меня больше не беспокоили. Теперь говорила одна женщина. Она мне объясняла, какая у нее тонкая работа - какой нужен глазомер, как нужно каждое слово взвешивать, даже мурлатой или заспанной и то нельзя быть: скандалов не оберешься! Взялся с людьми работать, так держись. Она меня пригласила захаживать к ней под зонтик. Я сказал:
- Обязательно.
Когда я возвращался домой, меня пытались убить: слишком поздно я заметил "Жигули" Мишенькиного папы. Мишенька сидел рядом со своим отцом, который недавно защитил тему, купил себе модные часы с браслетом, а месяц тому назад еще и "Жигули". Мишеньке, конечно, было чем меня убивать. На заднем сиденье наслаждались ездой три подлизы: Горбылевский, Марат Васильев и какой-то бестелефонный приблудыш из параллельного класса. Я слишком поздно сориентировался - Мишенька поймал меня взглядом и стал убивать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67