И старик смотрел на малиновые кисти цветущего кипрея, на огромные парашютные зонты белоснежных дудников. Чернушка выскакивала из-за пазухи, усаживалась ему на плечо и грызла орешки. Николай Панкратович ласково поглаживал белочку, теребил ей кисточки, трогал пышный хвост. Он знал: беспокойная, игривая зверюшка не убежит в тайгу, в дремучие заросли пестрого разнотравья. Она не покинет "ореховую кладовку". Нащелкавшись вдоволь, будет перепрятывать, совать орешки, куда вздумается: за шиворот, в рукава и даже... под густущую длинную бороду старика. Николай Панкратович только морщился от удовольствия, ворчливо обзывал Чернушку "плутовкой" и "расхитительницей".
Потом с белочкой на плече Повеликин степенно прогуливался вдоль кромки кипрейных полянок. Он ласково поглаживал метельчатые султанчики иван-чая, заботливо расправлял острые загнутые стружками концы длинных, как ланцеты, темно-зеленых листьев, срывал, рассыпая на ладони, шелковистые малиновые лепестки.
В дождливую скуку
Дождь и дождь. Тайга раскисла, растворилась в мутных водянистых брызгах. Крылья палатки, не выдержав тяжести, провисли и сморщились; в маленькой четырехместной палатке стало тесней. Чуть заденешь головой за мокрую "крышу", через брезент, как сквозь решето, посыплются крупные холодные капли, затем побегут ручейки - и уж ничем не остановишь эту течь.
Комары пропали, поэтому мы убрали марлевые пологи. Лежали на хвойных ветках, прижавшись друг к другу, чтобы теплей было, и скорчившись, чтоб не прикасаться к стенкам палатки. Храпим во всю ивановскую, наслаждаясь желанным отдыхом. Корявые болотистые маршруты и хлопотливые перекочевки всем уже до чертиков надоели.
На второй день мы занялись камералкой: заворачивали в бумагу образцы горных пород, взятых из речных валунов, и гальку, более подробно заполняли каталоги металлометрических проб, приводили в порядок походные дневники. А я, кроме того, составлял сводную геологическую карту, то есть, лежа на животе, разрисовывал цветными карандашами топографическую карту. Столом мне служил ровный лист толстой авиационной фанеры. Я обратил внимание, что Павел пристально наблюдал за мной.
- Ишь ты, напестрили, будто весенний луг нарисовали.
Я терпеливо принялся разъяснять Павлу, что коричневым цветом закрашены места, где залегают девонские породы, в которых могут быть пласты фосфоритов и гипса, что фосфориты необходимы для производства сельскохозяйственных удобрений, а гипс - для химической и строительной промышленности. А вот синим цветом закрашены выходы габбро-долеритов. Я показал Павлу кусок этой темно-серой кристаллической породы.
- А габбро-долериты для чего нужны?
- Слыхал про Норильск?
- Еще бы! Даже бывал там. Большой город!
- Так вот, именно в Норильске в габбро-долеритах залегают руды, из которых добывают медь, никель, кобальт, платину и еще множество редких металлов.
- Выходит, ваша карта применяется для поисков полезных ископаемых?
- Совершенно правильно, Павел!
- Чудно! Эх, найти какой-нибудь драгоценный богатый клад, чтоб на сто лет хватило! Подумать только, по нашей указке построят город! Аж дух захватывает, до чего же это здорово!
...А дождь шуршит и шуршит, без умолку отбивает нудную чечетку. Все промокло: и одежда, и постель. Хмуро, мрачно. Уныло. Ни обогреться, ни обсушиться. И нет ничего, чем бы заглушить вынужденную скуку. Мы всем пожертвовали ради работы - газетами, книгами, телевизорами, магнитофонами...
Дождь лил не переставая. Черные тучи казались бездонными плывущими озерами. Чтобы развеять скуку, мы играли в карты, в шашки и домино. Но вскоре и игры осточертели. Совсем невмоготу стало от затянувшегося ненастья.
Павел вдруг, накинув плащ, выбежал с топором на улицу. Вскоре он воткнул посредине палатки в хлюпающий грунт пышную елку.
- А ну, вытаскивайте из спального мешка Чернушку! Нечего ей там делать! - И он посадил белочку на дерево.
Чернушка зябко поежилась, затем умылась, приладила шерстку и вдруг весело замелькала по зеленым пахучим веткам. Она начала выделывать всякие забавные номера: то прыгала, перевертываясь в воздухе; то кружилась, как на турнике; то пыталась поймать себя за кончик хвоста. Уж так потешно играла! Все не выдержали и рассмеялись. Повеликин вылез из спального мешка и тоже начал передвигаться вокруг елки на четвереньках, пытаясь поймать Чернушку. Белочка от восторга зацюрюкала. Потом схватила лиственничную шишку и, усевшись на самую маковку елки, проворно защелкала семечками.
- Как в новогодней сказке! - засмеялся Сашка.
Мы с ним согласились. Всем стало хорошо. Пускай шуршит дождь.
На седьмые сутки Найда с лаем ворвалась в палатку, затормошила спальные мешки. Все мгновенно вскочили, схватили оружие: "Уж не Топтыгин ли пожаловал в гости?" Но Найда лаяла на... зарю. Она радовалась светлому дню и тому, что снова можно будет побегать за птицами и зверями.
Взошло солнце, и перед нами предстала ясная, вымытая до блеска тайга. Еловые колючки очистились от бурой пыли, занесенной ветром с речных яров; отстали с пихтовых игл белесые налеты плесени; исчезла с кедровых усов сизая туманная поволока. Все кругом стало ярким, зеленым.
На кончике каждой хвоинки висело по крупной дождевой капле. Они сверкали, искрились, переливались перламутровым блеском. Чудилось, тайга горела миллионами круглых хрусталинок. Вот-вот дунет ветер, и капли-хрусталинки все заглушат своим перезвоном.
Таежный хлеб
Откуда ни возьмись, на осину опустилась темно-коричневая птица, густо усыпанная белыми жемчужными крапинками. Она была крупней скворца, но меньше галки, остроносая, головастая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34