- На рукаве у них череп со окрещенными костями. Говорят, эти страшнее гестапо. Расстреливают без допроса.
Однажды дядя Ваня вернулся из поселка не один. К большой радости домашних, привел двоюродную сестру Зины - Ниночку Давыдову.
- Вот встретил Нину, наше Солнышко... - сказал он, пропуская вперед круглолицую светловолосую девушку с короткой стрижкой, в измятом дорожном платье и рваных ботинках.
Весной в Ленинграде Нина, которую в семье с детских лет ласково называли Солнышком, вышла замуж за военного летчика и сразу же уехала с ним в пограничную воинскую часть.
- Ниночка!.. И ты с нами?.. - бросилась к ней бабушка, обнимая и целуя.
Поздоровавшись, Нина устало опустилась на лавку.
- С вами... с вами, - повторяла она, привлекая к себе и нежно целуя Любашу и Гальку. - Ой, как я только уцелела, как добралась до Оболи, и сама не знаю!.. - принялась рассказывать она за чаем о своих мытарствах в пути.
Зина очень любила свою двоюродную сестру. Хотела походить на нее. Смелая и решительная, Нина лихо ездила и на велосипеде, и на мотоцикле, не боялась одернуть хулигана. И теперь у Зины мелькнула надежда: "Может, с приездом Солнышка жизнь в Зуе станет не такой унылой?"
Но Солнышко жить у бабушки отказалась, понимая, как тесно в избушке. Поселилась в соседнем поселке торфозавода, в пустовавшей комнате рабочего жилого барака.
- Боюсь я за Солнышко. Жена военного летчика, заберут ее немцы, беспокоился дядя Ваня.
На всякий случай строго внушат ребятам ни с кем не говорить о своей родственнице. Бабушку дядя Ваня тоже предупредил:
- Ни слова...
- Разве я не понимаю... - ворчала Ефросинья Ивановна. - Что я, уж такая глупая!
Вскоре дядя Ваня явился очень встревоженным.
- Оказывается, наша соседка, Нинка Азолина, в комендатуру гестапо поступила.
Все были ошеломлены, и, пожалуй, больше всех Зина. Было просто непостижимо, как это комсомолка Нинка Азолина могла пойти работать на немцев! Синеглазая, разговорчивая Нинка, обладавшая столькими талантами умела и петь, и играть на гитаре, - в которую она, Зина, просто была влюблена, вдруг стала предательницей!
Жизнь в Зуе становилась с каждым днем труднее. Приходилось экономить все. Спать вынуждены были ложиться в сумерках: керосин не достанешь ни за какие деньги. Утро для Ефросиньи Ивановны начиналось с тревожной заботы как и чем накормить своих жильцов?
- Объедаем мы тебя, - первым вслух высказался дядя Ваня, когда они за обедом хлебали пустые щи.
- Объедаем, а что же делать? - согласилась с ним тетя Ира и машинально положила на стол кусок хлеба.
Все за столом примолкли, даже ребята.
- Доится еще Белокопытка... - попыталась утешить их бабушка. Как-нибудь проживем. Бог не без милости.
Сама она, даже не пробуя молока, все отдавала детям. Взрослые сидели на овощах.
Картошка на огороде была рано вырыта и почти наполовину съедена.
Оккупационные власти не торопились с раздачей земли в личное пользование населения. На месте колхозов были созданы общинные хозяйства. Многие в деревне ходили теперь в поле рыть общинную картошку. Рыли осторожно, с оглядкой, поскольку урожай с общинного хозяйства должен был поступать в закрома оккупантов.
После обеда дядя Ваня скомандовал:
- День сегодня погожий, солнечный, айда урожай снимать! - и, захватив с собой мешок и маленькую лопату, отправился в поле.
- Мы тоже сейчас двинемся, - сказала тетя Ира, разыскивая, во что обуться. Она ушла одна, чтобы не привлекать внимания полицаев, вслед за матерью ушли Ленька и Нестерка.
Зина с Галей отправились в другую сторону.
- Нароем много-много, - мечтала Галька, бодро шагая нога в ногу с Зиной. Со старшей сестрой она готова была идти куда угодно.
Картофельное поле с уже тронутой морозом почерневшей ботвой пестрело многочисленными проплешинами. В этих местах картофель был вырыт, оставались только мелкие кусты. Сестры усердно принялись за работу. Зина маленькими вилами, приподнимая, выворачивала пласт земли с ботвой, а Галька, ползая на коленях, обрывала от ботвы клубни и бросала их в мешок. Но ей это занятие быстро надоело. Она бросала уже лениво, неохотно.
- У меня руки болят, - ныла она.
- Еще немного нароем - и домой, - уговаривала Зина сестренку и вздыхала: - Мелочь одна попадается, крупную до нас собрали.
Они работали рядом с опушкой. Вдруг кустарник зашелестел, и раздался мужской хрипловатый голос:
- Девочка, а девочка!..
Зина испуганно обернулась. Из кустарника выглядывала черноволосая голова в пилотке со звездочкой.
- Не бойся, мы свои. Подойди поближе.
Зина выпрямилась, с вилами в руках нерешительно сделала несколько шагов. В кустах стоял красноармеец в гимнастерке, затянутой ремнем, но без оружия. "Наверное, окруженец", - сразу же определила Зина. К ней подбежала Галька.
- Девчушки! Вдали что за дорога? Куда она ведет?
- На Полоцк, а в другую сторону - на Витебск, - сразу же отозвалась Зина, в то время как Галька, прищурив глаза, с любопытством рассматривала незнакомца.
- Вы кто, дядя? - робко спросила Галька. - Не полицай?
- Нет, девчурка, нет, - улыбнувшись, успокоил ее красноармеец.
Зина, вспомнив предостережение дяди Вани о переодетых полицейских, пытливо разглядывала человека в красноармейской форме, совсем еще юного, с измученным, усталым лицом. Из кустарника к ним вышел другой, в такой же форме, но с малиновыми кубиками в петлицах гимнастерки. Этот, заросший рыжеватой бородкой, выглядел постарше.
- Колхозница? - строго осведомился он и, не дожидаясь ответа, стал расспрашивать, находятся ли в окрестных деревнях немецкие гарнизоны и как можно переправиться через реку, есть ли поблизости лодка или брод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61