На всякий случай плаксиво морщился.
"Не швыркай соплями-то! Иди сюда! Кто это семечки таскает?"
"Не я, тять", - захныкал Федька.
"Сейчас я их на замок закрою - не подлезешь, паршивец!"
Федькин отец покачнулся, собрал верх мешка в узел и замкнул его на тяжелый амбарный замок.
"Вот, козел вонючий!" - и огрел Федьку вожжами два раза, на всякий случай, на будущее.
Федька пошвыркал носом, размазал слезы, поглядел, далеко ли ушел отец, и закружил вокруг мешка, как кот возле горячей лапши.
"Фокус-мокус, - сказал он и снял замок с мешка через верх. Насыпал полные карманы семечек и снова продел узел мешка в дужку замка. Победоносно поглядел на нас и сказал: - Вот, козлы вонючие..."
А сейчас Федька стоит над отцом и с полным сознанием превосходства твердит свое:
- Не так... Не так, сюда вот закорючку надо, а ты куда?
Вконец расстроенный отец смотрит на сына и не знает, что делать. Кончается тем, что Надежда Федоровна замечает важничанье Федьки, отгоняет его от отца и сама показывает, как надо писать букву.
А мой отец ходит между столами, и с лица его, посветлевшего и какого-то растроганного, не сбегает улыбка. Видать, он очень доволен, что вот сидят взрослые люди и учатся писать. Иногда я вижу, как он переглядывается с Надеждой Федоровной, и глаза его становятся мягкими, а учительница вспыхивает и склоняется над очередным бородачом. Мы тоже не без дела, тоже стараемся показать, как надо писать, как брать карандаш, и видим, как неумело держат их узластые, огрубевшие пальцы, привыкшие к вожжам, плугу и вилам, и как с трудом выводят они такие простые, на наш взгляд, палочки.
Отец позвонил в колокольчик на перемену и поздравил всех с окончанием первого урока, а нам сказал:
- Молодцы, ребята. Вот вы уже и пользу даете Советской власти. Сами выучились и других учите. Скоро мы с вами таких дел наделаем, что ни одной неграмотной старухи у нас не останется.
Глава девятая
Дед послал меня в сельпо купить муки. На дороге я увидел Федьку. Еще издали он засвистел мне и замахал руками.
- Чего ты?
- У-у! - таращит глаза Федька. - Знаешь, вчера понатужился и целый час не мигал. Гипноз теперь я!
Я прямо онемел. Вот так Федька! Вот что значит упорство!
- Айда в сельпо! - предлагаю я. - Гипнозом леденцов возьмем.
- Упертый я человек, - хвастает Федька, шагая рядом. - Сказал, сделаю - сделал.
Но чем ближе подходим мы к сельпо, тем меньше размахивает руками Федька и тише кричит.
Около сельпо стоит знакомый гусак и, вытянув змеиную шею, шипит. Мы его хорошо знаем - обязательно ущипнет.
- Давай гипноз! - ору я, едва успев увильнуть от клюва.
Но Федька уже на крыльце сельпо, на безопасной высоте.
- Чего же ты? - возмущаюсь я, взлетев, как на крыльях, к нему.
- Кабы он понимал, животина, - оправдывается Федька. - Бестолковый ведь и головой крутит, в глаза не заглянешь. - И заканчивает: - Ты, знаешь, сначала муки возьми, а потом я буду продавца гипнозом. Ладно?
В сельпо пахнет селедкой, мукой, керосином и хомутами. Продавец отмеривает какой-то бабке сахару и, брякнув на прилавок заржавленную селедку перед старухой, спрашивает нас:
- Чего вам?
Федька пятится.
- Муки, - говорю я.
Продавец обегает меня глазками.
- Берестов будешь?
- Берестов, - отвечаю я и думаю: "Как это Федька будет гипнотизировать такие юркие глаза? Их не уловишь".
- Муки тебе? - переспрашивает продавец.
- Муки.
Какая-то тень набегает на его лицо, а глаза снова ускользают. "Не получится у Федьки", - с сожалением думаю я. Продавец идет в глубь магазина за мукой. Я подталкиваю Федьку:
- Давай!
Федька сопит и топчется на месте. Продавец приносит муку и, едва дотронув до весов, подает мне. Лицо его в сильном поту, на губах какая-то деревянная улыбка.
Федька, вылупив глаза, шепчет что-то осевшим голосом.
- Громче говори. Чего надо? - нетерпеливо спрашивает продавец.
- Лам-па-се, - с придыхом отвечает Федька, и тут я вижу, как у него лезут на лоб глаза.
Продавец нагибается к ящику с конфетами, а Федька так дергает меня, что я чуть не роняю мешочек с мукой.
- Бежим! - жарким шепотом выдыхает Федька.
- За конфетами полез, - упираюсь я, не понимая, что стряслось с другом.
- Ой-ей-ей, мамоньки мои! - скулит Федька и, взмыкивая, тянет меня к выходу.
Мы выскакиваем на улицу.
- Чего ты? - накидываюсь я на Федьку. - Чего ты не подождал? Не видал, за конфетами полез!
- Видал! - тащит меня дальше от сельпо Федька. - А еще видал? Еще видал?
- Чего?
- Пуговки у него нет на воротнике. Ниточки болтаются. Беленькие.
- Ну и что? - не понимаю я.
- А такую пуговку мы в часовенке нашли. Я как углядел, так сердце умерло.
У меня сам собою открывается рот, но я все же сомневаюсь:
- Мало ли пуговок таких.
- Мало. Нету в нашем селе. У кого ты видал?
И верно, ни у кого я таких не видал.
А в длинном ряду пуговичек продавца, похожих на синие капельки, не хватало одной. Это я тоже заметил, да только не обратил внимания. А Федька сообразил.
Мы отнесли муку и пошли искать Степку, самого умного из нас. Степка полол грядку морковки на огороде. Федька взахлеб стал рассказывать, что случилось с нами:
- Продавец ка-ак за нами кинется! А Ленька ка-ак выскочит из сельпа, а я за ним.
- Ух ты врун! - возмутился я. - Ты первый побежал!
- Не-е, ты!
Вот всегда Федька такой, всегда на других сваливает.
- Стойте, но егозите! - перебил Степка. - Тут все обмозговать надо. Это дело не шутейное.
И замолчал, нахмурив белые брови.
Обмозговывал он долго, а мы пропалывали за него морковку.
- Чего ты делаешь, балда! - вдруг закричал Степка на Федьку. - Ты же как раз саму морковку выдергиваешь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31