Кузя высокий, почти догнал в росте своего могучего деда. У него румяное круглое лицо и на верхней губе уже пробиваются усы, которыми Кузя гордится втайне.
Кузя - великий, между прочим, изобретатель. Когда он был малышом, то всем говорил, что станет артистом, как дед. Но однажды, гуляя по бесконечным коридорам Дома пионеров, Кузя заглянул в комнату, где вкусно пахло железом, и замер.
Два человека стояли там у окна. Один был знакомый: он часто встречался Кузе в коридорах и угощал конфетами. А другого он видел впервые: человек тот был железный!
Кузин знакомый едва доставал железному до плеча, но бесстрашно копался у него в животе.
- А кто это? - настороженно поинтересовался Кузя, размышляя, не лучше ли просто дать деру.
- Сейчас узнаешь! - торжественно отвечал Кузин знакомый, захлопывая дверцу у железного на животе и щелкая каким-то рычажком.
Глаза железного вдруг вспыхнули рубиновым огнем, он шагнул к обомлевшему Кузе, протянул железную руку и проскрежетал:
- Я - робот! Рад с тобой познакомиться!
И с этой минуты Кузя потерян был для театра раз и навсегда. Потому что понял: нет на свете ничего интереснее железных людей, которые называются роботами.
То есть просто с самого раннего детства Кузя с утра до вечера пропадал в кружке радиоэлектроники и постоянно что-то изобретал. Электронную кошку для ловли электронных мышей. Дверь, открывающуюся на голоса хозяев. Целое семейство маленьких роботов, которые, гудя, катались по квартире взад-вперед и нервировали кошку Муську. Последним взлетом юной Кузиной фантазии был Федя - говорящий скелет на колесиках. У Феди была обширная программа действий: он открывал дверь, когда приходили гости, здоровался, предлагал чувствовать себя как дома и возил из кухни в комнату пустой поднос (чашек Феде не доверяли, он постоянно все ронял, за что был прозван Михаилом Павловичем "полоруким").
Главный номер Фединой программы был таков: в летние сумерки он лениво выкатывался на балкон с сигаретой в зубах и в течение десяти минут меланхолически покуривал, светя пустыми глазницами в прозрачной летней тьме.
Поглядеть на Федю приезжали со всего города, пока не явился участковый милиционер и не предложил немедленно прекратить безобразие.
Михаил Павлович не сдерживал Кузиных изобретательских порывов, с интересом относился ко всей электронной нечисти, заполонившей Кузину комнату, и только раз, когда была изобретена дверь, открывающаяся на голоса хозяев, решительно заявил, что предпочитает старый вариант - с ключом под ковриком.
И вдруг, полгода назад, Кузя все забросил... Случилось это в самом конце лета, когда дед и внук вернулись из Москвы. Кузя стал хмурым, дерганым, молча разобрал своих роботов по винтикам, лег на диван и задумался.
Целый месяц он лежал на диване, мрачно глядел в потолок и думал, думал о чем-то...
На вопрос деда, о чем он думает, Кузя отвечал, что думает о Машине, которая будет управлять человечеством.
Из-за этой-то Машины они сегодня и поссорились.
МАШИНА
Если быть точным, ссориться дед и внук начали еще вчера, вечером. Между прочим, Анька Елькина принимала в этой ссоре деятельное участие: бросала в Кузю тапком и обзывала дураком.
Тут надо сразу объяснить и про Аньку: на время каникул она переехала к Еремушкиным. Потому что Анькина мама лежала в больнице.
- А с ним я жить не буду! - сказала Анька Михаилу Павловичу.
Он - это Максим Петрович, мамин муж.
- Он тебя обижает? - расстроился Михаил Павлович.
- Ничего он меня не обижает! - буркнула Анька. - Он добрый. Только я его все равно терпеть не могу!
А почему она Максима Петровича терпеть не может - поди добейся от нее... Сходил Михаил Павлович в больницу к Анькиной маме, но и она ничего не смогла объяснить.
- Злая она растет, упрямая. Максим Петрович ей: "Аня, пойдем в кино", по-доброму. А она: "Подавитесь вы своим кино!" Уйдет в комнату, запрется. Мы уж с ней и так, и эдак, а она молчит и зыркает исподлобья, как волчонок... - И Анькина мама заплакала. - А у меня скоро маленький будет, мне волноваться нельзя...
И стала Анька жить у Еремушкиных. Честно говоря, Кузе это не очень-то нравилось: вредная Анька все делала ему поперек, да еще и вмешивалась в разговоры с дедом!
Вчера вечером у Кузи было прекрасное настроение: наутро он собирался в лес, кататься на лыжах. Он ждал этого дня с самого начала каникул! Ведь кататься в лесу на лыжах Кузя собирался не с кем-нибудь, а с Катей... Так славно, так радостно было у него на душе, и дернул же черт завести разговор о Машине! Давно известно, что дед про Машину спокойно слушать не может. Не понимает он, слушает и сердито барабанит по столу пальцами. А потом высказывает всякие старомодные идеи. Например: "Человек - это звучит гордо"... И мол, разве может какая-то Машина управлять живыми людьми! Обидно ему, видите ли, за людей.
- Люди! - сердится Кузя. - Да что за важность - люди! Какая от них польза? Они же глупые, дед! Они всегда во всем ошибаются! Неужели ты этого никогда не замечал!
А дед заступается за людей, мол, на ошибках они учатся.
- Только выучиться никак не могут! - Кузя хмыкнул сердито. - Наделают глупостей, а потом начинают страдать и плакать: ах, мы думали, что этот человек хороший, а он оказался плохим! Ах, мы думали, что все будет замечательно, а вышло отвратительно! А кто виноват? Нет, чтоб взять и все сосчитать, все учесть! Чтоб не ошибаться! Но именно считать и учитывать они и не умеют, дед. И ты обратил внимание: не хотят! Зато все время что-нибудь чувствуют! А кому нужны эти глупые чувства!
- Глупый ты... - покачал головой Михаил Павлович. - Глупый и маленький...
А это, между прочим, было уже оскорбление!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33