Фрэнсис позволяла ему гораздо больше, чем любому другому мужчине – поцелуи, объятия, рискованные ласки, к которым она сама оставалась совершенно равнодушной, хотя всячески скрывала это и демонстрировала свой восторг. Каждый раз она вырывалась от него с притворной неохотой, давая самые неопределенные обещания, которые только могла себе позволить.
Все это время ей помогали разные обстоятельства.
Сперва это была беременность Барбары, которую она, Фрэнсис, постаралась использовать в качестве преграды, которую воздвигла между собой и королем. Этого хватило на несколько месяцев. Потом, когда Барбара родила сына, Карл поклялся прекратить с ней все отношения, если Фрэнсис станет его любовницей, но именно в это время ей пришло в голову навестить кузин в Шотландии. В этом не было большой необходимости, потому что Екатерина по секрету сказала ей, что ждет ребенка.
Фрэнсис не собиралась упрекать Карла. Она прекрасно понимала, что как бы он ни любил ее, он не может не желать именно законного наследника, если это возможно. Однако у нее появилась новая отговорка – она постаралась объяснить королю, что слишком привязана к Екатерине, чтобы осмелиться нанести ей такой удар теперь, когда она беременна, и что, конечно, он сам не может хотеть этого, потому что если до королевы дойдут пусть даже самые неясные намеки на его неверность, это наверняка отразится на ее состоянии. Карл, конечно же, не хотел этого и, скрепя сердце, вынужден был смириться.
Фрэнсис в очередной раз вздохнула с облегчением. Во время беременности королевы она чувствовала себя совершенно счастливой и не имела ни малейшего желания задумываться о будущем. Любовь короля и его внимание были для нее источником большой радости и доставляли ей огромное удовольствие, поскольку он не предпринимал никаких попыток изменить их отношения. Она развлекалась на балах, участвовала в пикниках и в масках, все улыбались ей, и казалось, этому веселью не будет конца.
Она каталась верхом в обществе короля и других придворных в Виндзорском парке, занималась стрельбой из лука и участвовала в соколиной охоте и в довершение ко всем радостям и развлечениям – позировала Яану Ротьеру, сидя в окружении его красивых братьев, которые наперебой оказывали ей знаки внимания и с восхищением смотрели на нее.
Несмотря на все свое непостоянство, Карл был честным человеком, и Фрэнсис всегда любила его за это, как и за многие другие хорошие качества, хотя с самого начала знала, что никогда не сможет влюбиться в него как в мужчину. Но он влюблен в нее по-настоящему, и, если королева умрет, он, вероятно, захочет жениться на ней. В этом случае ее родственные связи с королевской семьей очень пригодятся ей.
Но если королева поправится, все начнется сначала: преследование, настойчивость и ее собственные попытки удержаться от последнего шага. Прямой отказ стать его любовницей будет означать потерю его расположения навсегда, и одному только Богу известно, что с нею тогда будет. Она вряд ли сможет остаться при Дворе, потому что в глазах всех она будет любовницей Карла, получившей отставку, и не сможет рассчитывать ни на какое уважение. И тогда уже у миссис Стюарт появятся реальные причины для постоянных упреков.
Несмотря на то, что Фрэнсис ненавидела мрачные мысли и страдания, она, помимо своей воли, вновь подумала о королеве, которая в течение всех этих последних недель тяжко страдала – и морально, и физически. Возможно, именно сейчас, в эти минуты, она умирает, и если она умрет, ее смерть, в некоторой степени, положит конец тем мучениям, которые она, Фрэнсис, испытывает все это время.
Но совсем не все ее муки закончатся со смертью Екатерины. Хотя мысль о том, что она может стать королевой, и приводила Фрэнсис в восторг, перспектива получить Карла в качестве мужа – обожающего, требовательного и преданного – была отнюдь не такой радужной.
– Господи, помоги ей, пусть она поправится, – бормотала Фрэнсис.
Она неожиданно заметила, что молится очень горячо, и очень удивилась, потому что это было совсем не похоже на нее.
– Она любит его, так любит, что может быть счастливой и без ребенка, потому что и он по-своему тоже привязан к ней.
Внезапно кто-то тихо постучал. Фрэнсис поспешно встала с постели и, открыв дверь, увидела Джулию Ла Гарде, которая с удивлением смотрела на ее заплаканное лицо.
– Вы действительно так жалеете ее? Все думают…
– Конечно, мне жаль королеву. Я очень люблю ее! – закричала Фрэнсис. – Ведь я же приехала из Франции, чтобы быть с ней, и я была с ними во время их медового месяца. Они были так нежны друг с другом. Вы здесь совсем недавно и вряд ли успели узнать ее.
– Конечно, не так хорошо, как вы, – согласилась с ней мисс Ла Гарде, – хотя я тоже считаю, что королева славная и добрая, и это очень печальный конец…
– Конец? Вы хотите сказать…
– Мы не знаем ничего нового, кроме того, что священники снуют возле ее комнаты, и кто-то сказал, что она уже исповедалась… А это означает, что не осталось никакой надежды, не правда ли? – спросила протестантка Джулия, которая не очень хорошо разбиралась в католических обрядах.
– Нет! Неправда! – закричала Фрэнсис с такой страстью, причину которой сама не очень понимала. – Это значит только, что молят Бога спасти ее… И вы… и я… мы все, независимо от веры, должны молиться о том же!
– Разумеется. Я буду молиться о ее спасении, – ответила Джулия, испытывая неприязнь к Фрэнсис, но опасаясь рассердить ее, поскольку оставалась вероятность того, что именно Фрэнсис станет новой королевой.
– Но я пришла к вам не из-за королевы, – сказала Джулия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105