Но, как обычно, она едва взглянула на него. Он больше не выносит ее высокомерный вид оскорбленной невинности. Когда позволяешь, как последняя шлюха, часами трахать себя, нужно с почтением относиться к служащему банка, в котором хранишь деньги, если даже это обычный операционист! По крайней мере, следует смотреть ему в лицо!
Этим утром Катрин Салерн не получила очередного анонимного письма. Она даже не знает, радоваться ли ей или, напротив, ждать худшего. Она пристально разглядывает каждого покупателя, каждого прохожего, останавливающегося у витрины ее магазина, каждого продавца из соседних лавочек Дочь хозяина китайского ресторана машет рукой служащему из магазина фототоваров, расположенного напротив. Может быть, это она? Из ревности, потому что тоже влюблена в Оливье? Раньше Катрин никогда об этом не думала, но ведь вполне возможно, что Оливье часто ужинает в этом ресторане… А может быть, это мясник, который большими белыми буквами выводит сейчас на витрине свой ассортимент? Вдруг он решил отомстить ей за то, что она никогда не покупает у него мясо? Или консьержка – ей проще всех было проведать об их романе… К тому же она единственная, кто знает Жана! Катрин забивается в угол своего магазина, словно боясь, что кто-нибудь ворвется и станет ей угрожать. Она чувствует себя такой беспомощной…
В час дня она уже стоит перед квартирой Оливье, дожидаясь его возвращения. Разумеется, у нее есть дубликат ключей, но она не осмеливается заходить в квартиру в его отсутствие.
Впрочем, Оливье об этом даже не знает… Она думает о своем нервном срыве накануне вечером, во время ужина. Ей становится немного стыдно. Она так устала… Как было бы хорошо, если бы те два письма ей просто приснились… Но она знает, что это не так.
Оливье поднимается по лестнице со свертком в руках. Он целует ее в шею, и они вместе входят в квартиру.
– Я заставил вас ждать… – Он слегка запыхался. – Я подумал, что вы не захотите обедать на улице, и купил миндальных пирожных… Хотите чаю?
– Я люблю вас!
– Я тоже вас люблю!
– Вы обещаете любить меня вечно? Катрин в первый раз спрашивает его об этом.
Оливье приходит в замешательство.
– Вечно? Какой странный вопрос! Разве можно знать наперед такие вещи?
– Это не ответ! Если бы я была вашей ровесницей, вы бы пообещали!
– Ах, вот вы о чем! Перестаньте, наконец, говорить о своем возрасте! Я люблю вас. Вы красивая, нежная, ласковая. У вас тело богини; вы доставляете мне наслаждение, какого не доставляла до сих пор ни одна женщина… Чего еще можно желать? Живите сегодняшним днем!
– Вы правы, но это гораздо легче в тридцать лет, чем в сорок пять…
– Вы говорите так, потому что вас беспокоит эта история с письмами… Знаете, я много думал об этом… В конце концов, что он может вам сделать? Шантажировать? Но вы не обязаны идти у него на поводу! И даже если ваш муж обо всем узнает, это будет ему хорошим уроком. Это же невероятно: столько лет не замечать вас! Надо быть полным кретином! Он получил по заслугам! Если уж на то пошло, вам стоило завести любовника гораздо раньше!
– Вы говорите бог знает что… Вы очень импульсивный, что естественно для вашего возраста… Впрочем, именно это мне в вас и нравится. Но вы не можете себе представить, во что превратится моя жизнь, если Жан отвергнет меня…
– «Отвергнет»! Что за слово! Вы говорите, как в пьесах Расина. Мы в двадцатом веке, Катрин! У вас есть средства, есть работа, вы умны…
– Вы понятия не имеете о той среде, в которой я живу. Там не знают жалости. Для них нет никого презреннее женщины, изменившей своему мужу… И потом, у нас с вами нет будущего!
– Что вы об этом знаете? Мы еще, по крайней мере, лет десять можем быть счастливы друг с другом!
– Десять лет! И в кого я превращусь через десять лет? В старую потрепанную женщину… А вы по-прежнему будете молодым любовником… но уже не моим!
Когда в ту пятницу Катрин уходит, Оливье становится грустно. Он знает, что она взволнована и шокирована этими письмами. А что еще можно испытывать на ее месте, ведь это сравнимо лишь с изнасилованием, это просто чудовищно! При мысли о том, что какой-то незнакомец собирается разрушить их счастье, его охватывает ярость. И ради чего? Просто так! Из одной только злобы! Он с силой пинает ногой кресло. Окажись тот негодяй сейчас здесь, Оливье с радостью задушил бы его.
Третье письмо непохоже на два предыдущих. Оно приходит в понедельник. В то утро Катрин заглядывает в магазин, чтобы забрать почту, намереваясь потом пойти к Оливье, который, должно быть, еще не вставал. Времени около девяти.
Текст письма набран на компьютере. Лист бумаги, белой, гладкой и аккуратно сложенной, выглядит еще более устрашающе, чем два предыдущих неряшливых послания. От ужаса глаза Катрин наполняются слезами. Она в десятый раз перечитывает текст, с тем же чувством, с каким читают похоронные письма. Буквы пляшут у нее перед глазами, словно норовя сорваться с бумаги и улететь: «Сегодня вечером, в шесть часов, "Отель де ля Пляс", Восемнадцатый округ, улица Берт, дом 20. Номер 22. Это плата за молчание».
Это словно повестка в суд, написанная по всей форме. Приказ, которого она не посмеет ослушаться, несмотря на удушающий страх. Катрин сжимает в руках пакет с еще теплыми круассанами, которые она покупает каждый понедельник. Она стискивает его так сильно, что на бумаге выступают жирные пятна. Катрин ощущает странную опустошенность. Желудок сводит судорога. Она думает даже зайти в туалет, но затем говорит себе, что у нее мало времени.
Впервые за многие недели Катрин Салерн не пойдет к своему любовнику, который нетерпеливо ждет ее в постели, представляя, как будет ласкать ее тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50