Четыре школьные подружки, с которыми она виделась все реже и реже, были симпатичными и энергичными одинокими женщинами (две разведены, две не выходили замуж), которые всю неделю жили в предвкушении такого субботнего вечера, как этот: готовясь к предстоящей ночи, они посетили косметолога и массажиста, прошли курс обертываний и сеанс ароматерапии. Рядом с ними Джуно чувствовала себя нечесаной дворняжкой, уставшей как собака и плохо одетой.
В три часа утра она обнаружила, что сидит на банкетке, обитой искусственным мехом, в темном душном клубе и из горлышка пластиковой бутылочки пьет воду, которую набрала из-под крана в туалете, потому что у нее не было трех фунтов купить холодной минералки в баре.
Джуно ненавидела ночные клубы – настоящий ад для женщин с избыточным весом, рай для зеленых девчонок. Люди здесь превращались в стадо причудливых существ, глотали маленькую таблетку и начинали дергаться под музыку, каждый сам по себе, усиленно потея всю ночь напролет.
Три из четырех ее одноклассниц вскоре растворились в темных углах с подозрительно молодыми на вид людьми, а четвертая так надралась, что Джуно пришлось держать ее над унитазом, пока та пыталась избавиться от всех выпитых коктейлей, включая четыре «Маргариты» и три «Морских Бриза».
– Ты… настояшшая пподруга, Джуно, – доносился слабый голос из недр фаянсовой посудины. – Бедненькая, тебе, тоже, наверное, хошется немношко поблевать…
– Не волнуйся, я в порядке, – Джуно отвела в сторону прядь каштановых волос, прилипших к щеке одноклассницы.
Когда рвота закончилась, она оторвала кусок туалетной бумаги, вытерла губы, распрямилась и посмотрела на Джуно туманным взором:
– Мне кажется, Тина шмылась ш каким-то типом. Я не уверена, что шмогу добраться до дома одна. Ноги немного дрожат. Поехали шо мной? Оштанешься у меня. Я плачу за такси.
Джуно подумала о Джее, о своих бумажках с извинениями. В голове у нее промелькнуло, что на завтра у нее назначен завтрак с Одеттой и чай с Лулу, что надо во что бы то ни стало добраться до дома сегодня, что хотела утром подкрасить корпи волос, что нужно покормить Пуаро и Убо и что она хочет лечь в свою собственную постель.
– Боже, как мне плохо. Это все Тина, с-сучка. Закадрила моего мужика и потом шмылась ш ним. Как всегда. С-сучка.
– Пойдем, я провожу тебя, – Джуно спустила воду в унитазе. – Пойдем, возьмем твое пальто, сядем в такси.
Квартира в Баттерси представляла собой типичное жилье, снимаемое девушками в складчину: трусики на радиаторах, репродукции Климта на стенах, кассета «Четыре свадьбы и одни похороны» в видеомагнитофоне. По сравнению со стерильными апартаментами в особняке на Эрлз-Корт, с их отполированными полами и белоснежными диванами, эта квартирка показалась до дрожи родной и знакомой. Джуно словно перенеслась в студенческое прошлое. Тина с подружкой жили здесь много лет: Джуно помнит, как приходила сюда на вечеринки еще до появления Джона, разряженная в пух и прах в надежде подцепить кого-нибудь, и обнаруживала в наличии штук двадцать девиц, одетых куда лучше, чем она, и человек пять мужчин: четверо с подружками и один гей.
Попав на собственную территорию, одноклассница перешла на автопилот, взяла прямой курс на койку и вырубилась.
Джуно сидела за столом, пила чай и размышляла о Джее. Она представляла себе, как он раздевается, ложится в постель – в постель, которую она так недолго, всего несколько часов, делила с ним, но этого было достаточно, чтобы узнать, как он засыпает, как дышит, как ворочается и бормочет во сне, одержимый своими демонами. Она хотела оказаться рядом с ним, лежать – если не под одним одеялом, то хотя бы под одной крышей. Ведь следующую ночь она проведет уже в своей маленькой детской кровати в Оксфордшире, далеко от Джея с его секретами.
В четыре часа утра, когда она, одетая, задремала на диване, ввалилась Тина, врубила свет на полную мощность и завизжала, увидев Джуно.
– А, это ты! А что ты здесь делаешь? – она неуверенно стояла на ногах, пуговицы на атласной юбочке были застегнуты как попало.
В школе в Тину были влюблены абсолютно все мальчики. Она получала пачки открыток на день Святого Валентина, и все авторы могли рассчитывать на ее благодарность – отнюдь не письменную. Ее звездный час пришелся на восемнадцать лет, когда в их прогрессивной школе в Оксфорде не было такого старшеклассника, который не мечтал бы залезть в ее ультрамодные трусики танго. Она никогда не проявляла большого рвения в учебе и, бросив университет, закончила прекрасный частный колледж, готовивший секретарш. Пока ее школьные товарищи и товарки бурно прожигали студенческие годы, она носила строгие деловые костюмы, встречалась с солидными мужчинами и задерживалась допоздна на работе, выполняя обязанности личного секретаря исполнительного директора и подавая шампанское в зал заседаний. После того как ее школьные подруги позаканчивали университеты, их зарплаты стали неуклонно расти, обгоняя ее оклад, их приятели выглядели моложе и успешнее, чем ее разведенные программисты неопределенного возраста «за тридцать», ее собственная работа стала казаться неинтересной и однообразной. И вот по прошествии десяти лет она по-прежнему оставалась личным секретарем какого-то исполнительного директора, с той только разницей, что солидные мужчины теперь интересовались цыпочками помоложе, да и ей самой пришлось переключиться на молоденьких мальчиков. Очень молоденьких.
– Девятнадцать лет! Представляешь? – Она шлепнулась на диван рядом с Джуно. – Живет пока у мамочки. Зато целуется – высший класс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152