Третьего дня… разрезала окорок, который я берег на пасху, и мы его целиком съели. А вчера весь день пробавлялись супом с петрушкой. Так вот, за то, что я позволил себе сделать ей замечание, она заставила меня выпить подряд три стакана сырого молока.
Соседка. Ведьма!
Башмачник. Так-то, соседушка. Я был бы вам очень благодарен, если б вы удалились.
Соседка. Эх, была бы жива ваша сестра! Уж она…
Башмачник. Что делать… Кстати, вот ваши туфли, я их починил.
В левую дверь заглядывает Башмачница. Оставаясь незамеченной, она следит за происходящим на сцене.
Соседка (заискивающе). Сколько ж вы с меня возьмете? Сами знаете, какое нынче время, – день ото дня все хуже и хуже.
Башмачник. Сколько дадите… Чтоб ни мне, ни вам не обидно было…
Соседка (толкая локтями дочерей). Две песеты хватит?
Башмачник. Да уж как скажешь!
Соседка. Ну, так я дам одну…
Башмачница (разъяренная, входит в комнату). Разбойница!
Мать и дочки в испуге визжат.
Хватает у тебя совести так грабить человека? (Мужу.) А ты позволяешь, чтобы тебя грабили? Отдай туфли. Пока не заплатишь десять песет, ты их не получишь.
Соседка. Скряга! Скряга!
Башмачница. Ну-ну, выражайся поосторожней!
Дочери. Мама, мама, идем отсюда!
Соседка. Славную же ты себе жену нашел, вот теперь и нянчись с ней. (Быстро уходит с дочками.)
Башмачник (закрывает окно и дверь). Послушай…
Башмачница (рассеянно). Скряга… Скряга… А? Что? Что тебе надо?
Башмачник. Слушай, доченька. Всю свою жизнь я старался избегать скандалов. (Глотает слюну.)
Башмачница. И ты смеешь называть меня скандалисткой за то, что я защищала твои же интересы?
Башмачник. Я тебе только сказал, что боюсь скандалов, как женщины из Саламанки – холодной воды.
Башмачница (быстро). Саламанкские женщины? Терпеть я их не могу!
Башмачник (терпеливо). Сколько раз меня подуськивали, когда и ругнут, но я хоть и не робкого десятка, а все, бывало, отмалчиваюсь: боюсь, как бы не собралась толпа бездельников да разные кумушки не стали бы судачить и по всему городу трепать мое имя. Поняла? Ну так вот, запомни, это мое последнее слово.
Башмачница. Постой, постой, а мне-то что до этого? Я вышла за тебя замуж, и что ж, разве у тебя в доме грязно? Разве я тебя плохо кормлю? Разве ты когда-нибудь носил такие белоснежные воротнички и манжеты? А разве я не завожу каждую ночь твои красивые часы с серебряной цепочкой и брелками? Чего ж тебе еще надо? Я на все согласна – только не быть рабой! Пусть никто меня не неволит.
Башмачник. Перестань… три месяца, как мы с тобой женаты, я с тебя пылинки сдуваю… а ты все стараешься вывести меня из терпения… Или ты не видишь, что я уже стар для таких шуток?
Башмачница (сразу стала серьезной, задумчиво). Пылинки сдуваешь… (Резко.) А что мне от этого? Что мне от твоей любви?
Башмачник. Ты думаешь, я слепой, а я все вижу. Я знаю, что ты для меня делаешь и чего не делаешь. Я сыт по горло.
Башмачница (в ярости). Мне все равно, сыт ты или не сыт, мне на тебя наплевать, вот тебе! (Плачет.)
Башмачник. А ты не можешь потише?
Башмачница. С таким дураком закричишь на всю улицу.
Башмачник. Скоро этому придет конец. Не понимаю, как у меня еще хватает терпения.
Башмачница. Сегодня обеда не будет… поди-ка где-нибудь пообедай. (Уходит в бешенстве.)
Башмачник (улыбаясь). Завтра… завтра, может, и тебе придется поискать обед. (Направляется к верстаку.)
С улицы входит Алькальд. Он в темно-синем. На плечи накинут длинный плащ. В руке жезл с серебряным набалдашником. Говорит медленно и важно.
Алькальд. Все работаешь?
Башмачник. Работаю, сеньор алькальд.
Алькальд. Много зарабатываешь?
Башмачник. На жизнь хватает. (Продолжает работать.)
Алькальд с любопытством оглядывается по сторонам.
Алькальд. У тебя плохой вид.
Башмачник (не поднимая головы). Нет, ничего.
Алькальд. Жена?
Башмачник (утвердительно кивает головой). Жена!
Алькальд (садится). Вот что значит жениться в твои годы. В твои годы надо уже быть вдовцом… по крайней мере, хоть одну жену похоронить. Вот я похоронил четырех: Росу, Мануэлу, Виситасьон и последнюю – Энрикету Гомес. Хорошие все были женщины, любили танцы и чистую воду. Все до одной не раз попробовали этого жезла. В моем доме… в моем доме надо шить и петь.
Башмачник. А теперь послушайте, какая у меня жизнь. Моя жена… меня не любит, только и знает, что переговариваться с мужчинами через окно. Даже с доном Дроздильо… А у меня кровь так и кипит.
Алькальд (смеясь). Она еще ребенок, ей хочется повеселиться, в ее возрасте это естественно.
Башмачник. Да, как же! Я уверен… я убежден, что все это она делает для того, чтобы меня мучить; я… я уверен, что она меня ненавидит. Сперва я надеялся на свой мягкий характер и старался задобрить ее подарками: коралловыми ожерельями, лентами, роговыми гребнями… даже подвязки ей купил! А она… все такая же.
Алькальд. И ты все такой же. Что за черт! Гляжу я на тебя и глазам не верю: да такой молодец, такой мужчина, как ты, не то что с одной, с сотней баб справится. Если твоя жена со всеми переговаривается через окошко, если она с тобой груба, так в этом виноват ты: значит, ты не умеешь держать ее в руках. Женщины любят, чтобы мужчина их крепко обнимал, твердо шагал да зычно орал, а если они все-таки кричат «кукареку», тогда остается одно: палка. Роса, Мануэла, Виситасьон и Энрикета Гомес, моя последняя жена, могут тебе об этом рассказать с неба, если только они, паче чаяния, туда попали.
Башмачник. Видите ли, хотел бы я вам сказать одну вещь, да не решаюсь. (Робко смотрит на Алькальда.)
Алькальд (властно). Говори.
Башмачник. Я понимаю, что это ужасно… но… я не люблю свою жену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12