в чем там дело, я так и не разобрала, знаю только, что мои сограждане опять показали во всей красе свои низкие душонки. И второй раз – на шоссе, вместе со всей его семьей.Не знаю, что в нем привлекло мое внимание – его эльзасский говор или то, что он еврей (я до сих пор с евреями еще не встречалась). Или же в нем чувствуется действительно яркая индивидуальность, что-то отличное от прочих и, быть может, даже в лучшую сторону.Во всяком случае, он не то, что называют красавцем или обаятельным мужчиной, но он, видимо, очень простой и чистый и показался мне человеком незаурядным. В нем есть хорошая уверенность в себе, какая-то большая и в то же время сдерживаемая сила, гордость, переходящая, к сожалению, в презрение, и молодость, деятельная, веселая, жадная к жизни, – словом, жизнь. Он понимает сразу и всегда правильно, видит истоки и течение ваших мыслей и намерений, опережает и угадывает их. И притом, полная неотесанность, поразительное отсутствие культуры. Дитя-мужчина в отличие от окружающих нас мужчин-детей.И все же что-то странное, неожиданное отталкивает в нем. Этого не передашь ни словами, ни сравнениями; мне не хотелось бы прибегать к единственно верной, но неприятной аналогии: в нем чувствуется чуждый нам, живой и почти механический ум, как у муравьев, – Вы понимаете меня? – железная уверенность, которая кажется нам беспощадной, так как между нашими и его побуждениями нет ничего общего.Хотя, возможно, такое впечатление оставляет каждый не совсем обычный человек.Но каков бы ни был этот эльзасец, Вы согласитесь со мной, что ему нет места в моей жизни, Я не желаю допускать туда ничего, что могло бы нарушить строгую налаженность и равновесие, которых мне удалось достичь. Ни случайных симпатий, ни чего-либо другого. Конечно, против неизбежного я бессильна. После двух событий в моей жизни, о которых Вам нет надобности напоминать, эта уравновешенность – последнее мое прибежище и благо. Если даже мне суждено стариться в одиночестве, в этом мире найдется чем заполнить все мое существование, от подвалов до чердаков. Пока есть на свете картины, который не видел, симфония или квартет…Но провидение, которое распоряжается нашими судьбами, ко мне явно немилостиво… Звонят! Из моего окна видно, что он сворачивает в аллею. Господи, как могла я позволить отцу это очередное безумие!Слава богу, он не один – он ведет за руку какого-то смуглого мальчика. Значит, он женат? Значит, у него есть сын? В каждой несправедливости есть хорошая сторона: я займусь ребенком.Разберете ли Вы мои каракули?… Он входит в дом. Прощайте, дорогая.Ах, мой милый, мой испытанный друг, почему Вас нет здесь. Вы могли бы одним своим мудрым и молчаливым присутствием скрасить мою жалкую жизнь».
Верный Илэр уже был у дверей ее комнаты. Услышав его торопливые шаги, Элен еще раз подумала о том, как привязаны слуги к ее отцу и с каким удовольствием выполняют они все его поручения. IX – Я взял на себя смелость привести к вам моего племянника, – раздался в гостиной бодрый голос Жозефа.«Нет, я просто сумасшедшая. Почему я решила, что этот черный курчавый мальчик – его сын?» – подумала Элеп, спускаясь по лестнице.– И хорошо сделали, моя дочь обожает детей, – ответил голос господина Лепленье.«Его разбудили раньше времени, вот он и бесится», – решила Элен, прислушиваясь к презрительно-гнусавому тону отца. Не скроем, она не почувствовала ничего, кроме неудовольствия.Элен вошла в гостиную. Жозеф непринужденно протянул ей руку, его блестящие глаза доверчиво взглянули на нее из-под очков.«Какой он, однако! Чуть не сбил меня с ног», – подумала Элен, крепко пожимая протянутую ей руку.Господин Лепленье имел твердые взгляды на обычай целования дамских ручек; он отвернулся, недовольно буркнув: «Ясно, английская мода», и отдал Илэру, не вовремя заглянувшему в дверь, какое-то срочное приказание. Но в чем была эта срочность, Илэр, говоря по совести, так и не понял.Жозеф приготовился встретить насмешливо-внимательный взгляд больших синих глаз, поэтому он явно растерялся, когда они взглянули на него чуть устало, но дружелюбно. Грудной сдержанный голос девушки произнес слова приветствия, а рука ее по-мужски твердо ответила на его стремительное пожатие. Жозеф немного сконфузился.– Разрешите представить вам моего племянника Жюстена Зимлера, мадемуазель. Я осмелился привести его к вам. Он постоянный спутник всех моих прогулок.Элен подошла к мальчику, который застыл на месте, зажав в кулачке свою смешную круглую шапочку. На нем был праздничный костюм, шелковые светло-желтые перчатки и такие же носки. При приближении Элен длинноносое личико его нахмурилось и два прелестных черных глаза вдруг взглянули на нее сердито и недоверчиво.«Ого, этот кавалер не особенно любит женщин», – подумала Элен, когда ребенок застенчиво и в то же время презрительно выпрямился, почувствовав прикосновение ее руки.– Мы отдали его в лицей. И, конечно, он сразу же стал первым учеником, – сказал Жозеф, с гордостью оглядывая племянника. Мальчик даже не моргнул.«Ребенок не должен с таким невозмутимым видом слушать, как его хвалят прямо в глаза», – снова подумала Элен. Господин Лепленье окинул мальчика недвусмысленным взглядом, подтверждавшим мнение его дочери. Но коль скоро каждое женское сердце наделено способностью одновременно и любить и осуждать, все еще надутый Жюстен сам не заметил, как был незамедлительно освобожден от шапочки и перчаток и усажен на стул перед кипой иллюстрированных журналов.Действительно, Жюстен сразу же стал первым учеником. Хотя немалую роль сыграло в этом самолюбие, успех был достигнут без особого труда, и Жюстен считал его законным признанием своих заслуг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115