Охра, небось. И посохи попроще, с медными шарами, или вовсе без оных, зато — все из вишневого дерева. Увидели князя да дружинников, разом «Славе Крышень» затянули. Дидомысл отмахнулся, тихо — что б один Младояр слышал — буркнув:
— Опять эти бездельники!
— А куда мы идем, тятя? — спросил Млад. Его давно не волновали крышнели да им подобные, Иггельд как-то пригвоздил их одной фразой — мол, всегда ходили и будут ходить.
— За ночь многих убили, злыдни какие-то, неизвестные, — в глазах князя промелькнула искорка, — ограбили два терема, два купца именитых пострадали, да по счастью — живы оба. Вот идем смотреть… Ты, Млад, того, если что в голову придет, или — того — поймешь, ты — смеяться не вздумай, потерпи до дому…
Купец Фарнак, весь взъерошенный, глаза красные на выкате, стоял возле собственных ворот. Рядом — слуги-други, все в кольчугах, при мечах, глаза — сразу приметил Младояр — тоже в темных кругах. Не спали ночку, понятно дело…
— Пограбили меня князь, позарили! — запричитал купец, завидев приближающегося Дидомысла, — В твоем граде пограбили, что другие скажут? Может, побояться в Крутен торговать ходить, раз тут средь бела дня… — Фарнак сбился, но не смутился, — Хоть и ночью, да посреди града, средь высоких теремов людей богами одаренных, и грабят? Всех убили, всех…
— Если ж всех убили, то где ты был, да дружинка твоя? — спокойно, без тени насмешки, спросил князь.
— Товар дорогой на мену повез, на пять сотен тысяч драхм товару, и другов захватил, что б не пограбили. Да пока торговал, дом разорили!
— Ночью, стало быть, торговал?
— Это наши дела, наши тайны, купеческие, — не смутился богач, — ночью — спокойнее, чужой глаз чего не увидит, не заметит.
— Это точно, чужой глаз — не увидит, а вот как насчет разума чужого, неужто не поймет? — буркнул Дидомысл, проходя в проем, где до этой ночи висели двойные двери. Покачал головой — и надо же, будто крепость брали — выбили тараном, что ли?! Княжич тут же юркнул за отцом. Следом, чуть наклонив голову — эка дылда — Крутомил.
Младояр ошеломленно оглядывался по сторонам. К виду крови он привык в сечах, видел и потоки багровые — как-то после боя пошел ливень, так по буеракам «кровь» текла. Но вот так, чтобы посреди терема — забрызганы стены, даже на высоких потолках — темные точки от капель, вверх брызнувших. Видать — горло резали, откуда еще таким фонтаном брызнуть может? Челядь лежала рядком, все — мертвые.
— Иггельда позвать, пусть свое слово скажет, — велел князь.
— Да тут я, князюшка, тут, — послышалось с порога.
— Ты ж, Игг, вроде идти не собирался? — вырвалось у Младояра.
— Так то в палаты княжеские не собирался, — мимоходом объяснил лекарь, стар я, что б кругами ходить, мне проще сразу сюда, никуда не заходя…
— Что скажешь, старичок? — князь кивнул на трупы.
Иггельд окинул взглядом мертвые тела. «Выбирает», — понял княжич. Многоопытный лекарь и на поле брани сначала оглядывал раненых, на легкие раны не обращал внимания, умирающих тоже не тревожил, а помогал в первую очередь тем, кому смерть вот-вот грозила, да помочь можно было. Вот и сейчас, поводив глазами, ведун направился к мертвому ключнику — что это был именно ключник, Младояр почему-то не сомневался, даже мертвым он выглядел, как почти хозяин. Ну, ключей-то, понятное дело, не было — недаром весь дом перерыт!
Старый лекарь мельком осмотрел раны, приподнял пальцем веко, указал Младояру, но не на глаз, как тот ожидал, а на само веко.
— Видишь, цвет белый, а не розовый, стало быть, вся кровь сошла к тому моменту, как убили. Пытали, стало быть, и долго пытали, кровь быстро не исходит, — объяснил Иггельд.
— А, может, он просто долго умирал? — возразил княжич.
— Нет, умер он вот от этой раны, — лекарь указал на грудь, — добивала опытная рука, между третьим и четвертым ребром левее грудины. Так что, сначала долго мучили, кровь проливая, лишь потом — добили…
Младояр подошел к трупу молодушки, пальцем приподнял веко — под ним — красно.
— Эту не пытали?
— А чего она знала-то? — усмехнулся князь, — Уж где сокровище, откуда ей знать, таким не говорят…
— А зачем убили?
— Здесь всех поубивали, Млад, — объяснил Дидомысл, — ведь одного живого хватило б, что б рассказать — кто и зачем!
— Крутен обещал безопасность мне и моим людям! — напомнил Фарнак. Купец изображал, как он зол, сколь велик его праведный гнев!
— А не посмотреть ли нам на мечи твоих слуг? — показано зевнул князь, — И на твой?
— В лесу нас лихие люди повстречали, еле отбились! Оттого и мечи… — сразу нашелся богач.
— А где ж раны, теми лихими людьми нанесенные? — князь насмешливо оглядел Фарнака с головы до ног.
— Неумехи они!
— Где ж это ты в княжестве Крутенском нашел лихих людей — и неумех? Обижаешь! У нас любой горшечник, если понадобится — воин.
Купец насупился, рожа — красная, кажется — вот и задушится собственным гневом.
— Ты что же князь, думаешь — сам я своего ключника и запытал, и девку убил, что мне ноги вечерами мыла?
— Я думаю иначе, — бросил князь, выходя из терема.
Купец ничего не ответил, кажись — проняло!
«Удивительный человек мой отец», — думал Младояр, шагая за князем, — «сидит целый день в палатах, а город свой знает назубок, где чей терем, а что где делается…». Рядом шагал Крутомил, что-то насвистывал. Задержался лишь Иггельд, по старым законам лекарским обмывавший руки после прикосновения к трупу.
— Тебе тоже не мешало б ручонки помыть, — недовольно буркнул он воспитаннику, нагнав стариковскими ногами княжичей.
— Да я только двумя пальчиками…
— Вот и вымыл бы эти два пальчика!
— Хошь, послюнявлю?
— Дурень!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125