Сначала он начал лезть к Мэри с советами, когда она играла в цветочную клумбу понарошку. Безил уставился на нее своими голубыми глазами и сказал:
— Я бы на твоем месте насыпал вон там горку камней. Тогда у тебя получится настоящий японский садик.
Безил склонился над девочкой. Он хотел показать, как складывают каменные горки в японских садах, но Мэри истошно заверещала:
— Уходи! Не нужны мне мальчишки! Вечно ты всюду суешься со своим гадким курносым носом! Уходи! Уходи! Уходи!
И Мэри с такой яростью принялась топать ногами, словно хотела получше утрамбовать землю в своем саду понарошку.
Безил очень обиделся, но отвечать на грубость не стал. Богатый опыт общения с собственными сестрами ему подсказывал: если хочешь задеть девчонку как следует, лучше всего ее подразнить. Вот почему он громко захохотал и начал петь песенку:
Мэри-все-наоборот,
Ах, как садик твой растет!
Колокольчики, ракушки,
Ноготки, а в них — лягушки!
Он распевал во все горло, пока не подоспели братья и сестры. Они тут же подхватили куплет и спели несколько раз подряд хором. С тех пор никто из них не называл Мэри иначе, как Мэри-все-наоборот. Это приводило девочку в ярость. Но, в отличие от слуг в доме родителей, дети священника ее совсем не боялись. Чем больше она вопила и топала ногами, тем громче они распевали обидную песенку. Наконец однажды днем Безил сказал ей:
— В конце недели тебя от нас увезут домой. Знаешь, как мы все рады!
— Я тоже, — ответила Мэри. — А где будет мой дом?
— Она даже не знает, где дом! — с презрением проговорил Безил. — Твой дом, конечно же, в Англии. Там живет наша бабушка. В прошлом году к ней ездила сестра Мейбл. Но ты-то едешь не к своей бабушке. У тебя вообще ее нету. У тебя там есть только дядя, и звать его мистер Арчибальд Крейвен.
— Ничего о нем никогда не знала, — сердито буркнула девочка.
— Ясно, не знала, — кивнул Безил. — Ты вообще ничего такого не знаешь. И остальные девчонки — тоже. А я вот слышал. Мои папа с мамой разговаривали о твоем дяде. Он живет в огромном заброшенном доме очень старой постройки за городом. Туда даже близко никто не подходит. Такой уж твой дядя злой, что подходить никому не велит. Но даже если бы он разрешил, все равно к нему никто бы не сунулся. Потому что злые и горбатые вроде него вообще никому не нужны.
— Врешь! Врешь! Врешь! Не верю тебе! — крикнула Мэри и заткнула пальцами уши.
Но все-таки слова Безила запали ей в душу. А несколько позже жена священника, миссис Кроуфорд, подтвердила, что через несколько дней Мэри отправится к дяде — мистеру Арчибальду Крейвену, который живет в Мисселтуэйт Мэноре. Услышав это, девочка так побледнела, что сердобольная миссис Кроуфорд спешно ободрила ее поцелуем, а мистер Кроуфорд, стоявший рядом, ласково потрепал по плечу. Мэри в ответ лишь поморщилась. Нежности этих людей были ей совсем не нужны и никак не облегчали ее положения.
В тот день, оставшись наедине с мужем, миссис Кроуфорд с неподдельным сочувствием проговорила:
— Бедняжка Мэри! Надо же, мама была такая красивая, а она просто дурнушка. И характер ужасный. Наши дети прозвали ее Мэри-все-наоборот. С их стороны это, конечно, не слишком учтиво. Но я не решилась даже сделать им замечание. Попробуй-ка, вытерпи все ее грубости. Конечно, если бы красавица мать уделяла ребенку чуть больше внимания, Мэри хоть чему-нибудь могла научиться. А теперь, — горестно вздохнула жена священника, — никто и не догадается, что Мэри ее дитя. Ее, бедную, совсем забросили. Даже когда началась эпидемия, просто забыли в детской. Полковник Макгрю говорит, что чуть дара речи не лишился от удивления, когда увидел ее посреди комнаты…
В конце недели Мэри отправилась в длительное путешествие через океан вместе с женой одного офицера, которая везла в Англию двух собственных детей, чтобы устроить их там в школу-пансион. На корабле Мэри вела себя не лучше обычного, и несчастная женщина облегченно вздохнула лишь в тот момент, когда корабль причалил в Лондоне.
— Надеюсь, с возрастом она станет получше, дети ведь часто меняются, — добродушно заметила она, сдавая Мэри с рук на руки экономке мистера Крейвена.
— В таком случае ей надо будет сильно меняться, а в Мисселтуэйте это навряд ли выйдет, — мрачно отозвалась толстая экономка с красными щеками и пронизывающим взглядом. — Не очень-то ценное приобретение эта девочка, — продолжала она. — А нам все хозяин твердил, что мать ее просто красавица. Оно, может, и так, только вот по дочке не видно.
Разговор этот происходил в холле маленькой частной гостиницы. Мэри стояла поодаль, рассматривая в окно кэбы, автобусы и прохожих. Женщины думали, что она их не слышит, но ошиблись. Она расслышала все и теперь пыталась понять, что ждет ее в новом доме, каков ее дядя и почему его называют «горбуном»? В Индии она горбунов никогда не видела. Может быть, там их просто не было. И вдруг Мэри первый раз в жизни подумала, что всегда была как бы ничьей, даже когда у нее был дом и папа с мамой еще не умерли. Остальные дети, которых она знала, принадлежали своим папе и маме. А у нее, Мэри, никого не было, кроме слуг. Она ощутила страшное одиночество. «Ну почему я всегда всем не нравлюсь? — с тоской размышляла она. — Даже слуги меня не любили. И этой толстой, противной дядиной экономке я тоже не нравлюсь!»
Увы, рядом не нашлось никого, кто бы ей смог объяснить, что не любят ее, в основном, потому, что сама она всех считает противными и всем на свете дерзит. Вот и миссис Мэдлок, дядину экономку, она возненавидела с первого взгляда. Ей не понравилось в этой женщине все — и грубое лицо, и черные глаза, которые словно пронзали насквозь, и вульгарное лиловое платье, и капор с бархатными цветочками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12