Я не буду вдаваться в технические
подробности. Я лишь скажу, что работа наша бумажная, а бумага
все стерпит. Одним словом, наше учреждение на протяжении
последних двадцати лет работает только над тем, чтобы создать
иллюзию, что оно над чем-то работает.
И Вы знаете, там, наверху, нам верят. Правда, приезжала
один раз какая-то комиссия, мы им стол накрыли, банкетик там...
ну, это не важно... В общем, комиссия, удовлетворенная, уехала.
Так мы и живем - получаем премии, провожаем стариков на
заслуженный отдых, а на освободившиеся места сажаем молодых
специалистов - ведь институты продолжают готовить специалистов
нашего узкого профиля. А что делать - ведь преподаватели
спецпредметов в институтах тоже не хотят переучиваться и
продолжают читать курсы, которые устарели еще пол-века назад.
Но Ваш покойный супруг ничего об этом не знал. Каждое утро
он являлся в учреждение вовремя и требовал, чтобы я загрузил его
работой. Мне приходилось давать ему самые идиотские задания. И
Вы бы видели, с каким энтузиазмом он принимался портить бумагу!
А бумага та, между прочим, казенных денег стоила. Эти деньги
можно было бы пустить на культурно-просветительные мероприятия
наших служащих - ну, там, банкетик, пикничок какой-нибудь... ну,
это не важно... А Чебурашкин эти деньги на чернила изводил! Я
ему как-то сказал: "Чебурашкин, ты бы не очень торопился, эта
работа не срочная."
А он в ответ бодро так: "Не могу, Генрих Осипович. Мысль о
том, что я тружусь на благо Родины, окрыляет меня!" И опять
строчить!
Из-за этого блаженненького я был вынужден на работу каждый
день вовремя приходить - чтобы задание ему дать. Один раз
опоздал на пол-часика, так гляжу - Чебурашкин жалобу в
министерство пишет, что, мол, в нашем учреждении плохая
организация труда, и что он не для того пять лет учился, чтобы
сидеть сложа руки. Да-а-а, сколько он мне крови поперепортил,
этот Ваш Чебурашкин. Он ведь меня со всем коллективом
перессорил.
АГНЕССА: Каким же образом?
БЕРМУДСКИЙ: Да очень просто! Допустим, служащий опоздал на
работу. Совсем на немного - ну на часик, на два. Какая разница,
все равно мы ничего не делаем. Я бы, конечно, его простил, если
бы не Чебурашкин. Чебурашкин тут же начинал возмущаться: мол,
что это такое, тут работаешь, не щадя себя, на благо общества, а
всякие там опаздывают. И мне, ничего не поделаешь, приходится
объявлять опоздавшему выговор. Потому что если не объявлю,
Чебурашкин накатает жалобу в министерство, что я покрываю
нарушителей трудовой дисциплины. А вдруг в министерстве эта
жалоба попадет в руки какого-нибудь тамошнего Чебурашкина и тот
тоже заставит свое начальство дать этой жалобе ход. Так и места
можно лишиться! Нет, уж лучше объявить выговор опоздавшему!
Конечно, из-за бесконечных выговоров меня подчиненные не
взлюбили, считают, что я такой же маньяк как Чебурашкин. А ведь
я так стремился наладить с ними контакт. Господи, восемь лет
меня терроризировал этот Чебурашкин! Какая радость, какое
счастье, что он наконец пропал!
РАЗДАЕТСЯ ЗВОНОК В ДВЕРЬ.
БЕРМУДСКИЙ: Что это?!
АГНЕССА: Кто-то пришел. Извините, я пойду открою.
БЕРМУДСКИЙ: Постойте! (В СТОРОНУ) Господи, и кого это
принесло среди бела дня. Не понимают люди, что в рабочее время
надо на работе сидеть, а не по гостям шататься.
Однако будет очень нехорошо, если меня кто-нибудь здесь
увидит. Раз уж я решил приухлестнуть за вдовушкой, мне свидетели
не нужны, а то еще, чего доброго, жениться заставит!
ДВА НАСТОЙЧИВЫХ ЗВОНКА В ДВЕРЬ.
БЕРМУДСКИЙ: Постойте! (В СТОРОНУ) Ах, черт! Где бы
спрятаться? (К АГНЕССЕ) Постойте, скажите, где здесь у Вас
ванная, я хотел бы помыть руки, сегодня так жарко, я весь
вспотел.
АГНЕССА (ПОКАЗЫВАЕТ РУКОЙ НАЛЕВО): Это там, первая дверь по
коридору.
БЕРМУДСКИЙ: Благодарю Вас.(УХОДИТ СО СЦЕНЫ НАЛЕВО).
АГНЕССА (ВДОГОНКУ): Только, пожалуйста, поосторожней там, в
ванной. Там белье разложено, я стираю. так трудно жить одной.
Приходится экономить даже на прачечной.
ТРИ НЕТЕРПЕЛИВЫХ ЗВОНКА В ДВЕРЬ.
АГНЕССА (КРИЧИТ): Ну иду же, иду!!! (УХОДИТ СО СЦЕНЫ
НАПРАВО).
ИЗ ПРИХОЖЕЙ ДОНОСИТСЯ ЗВУК ОТПИРАЕМОЙ ДВЕРИ, ЗАТЕМ
ВОЗБУЖДЕННЫЕ ГОЛОСА И ГРОМКИЕ СТОНЫ. в КОМНАТУ ВХОДИТ
ПОДПЕВАЛОВ, ЗА НИМ АГНЕССА И ЖЕНА ПОДПЕВАЛОВА - НОННА СЕРГЕЕВНА.
ВИД ПОДПЕВАЛОВА УЖАСЕН: ВОЛОСЫ ВСКЛОКОЧЕНЫ, ПИДЖАК ЗАСТЕГНУТ НЕ
НА ТУ ПУГОВИЦУ, ГАЛСТУК СВОБОДНО БОЛТАЕТСЯ НА ШЕЕ. БЛАГОДАРЯ
БЕЗУМНОМУ ВЗГЛЯДУ, ЛИЦО ЕГО НАПОМИНАЕТ ЛИЦО ИВАНА ГРОЗНОГО,
ТОЛЬКО ЧТО УБИВШЕГО СВОЕГО СЫНА. ГОЛОВА ЕГО ПОДЕРГИВАЕТСЯ, РУКИ
ДРОЖАТ. ОН СТОНЕТ И ПРИЧИТЫВАЕТ.
ПОДПЕВАЛОВ (ИСПУГАННО ОЗИРАЯСЬ ПО СТОРОНАМ): Голова!...
Голова!!! О-о-ох! (В ИЗНЕМОЖЕНИИ ВАЛИТСЯ НА СТУЛ И НАЧИНАЕТ
ИСТЕРИЧЕСКИ ХОХОТАТЬ. ХОХОТ БЫСТРО ПЕРЕХОДИТ В СУДОРОЖНЫЕ
РЫДАНИЯ, КОТОРЫЕ ВНЕЗАПНО ПРЕКРАЩАЮТСЯ. УСТРЕМИВ БЕЗУМНЫЙ ВЗОР В
БЕСКОНЕЧНОСТЬ И ВЫТЯНУВ ВПЕРЕД ДРОЖАЩУЮ РУКУ, ТИХО ПРОИЗНОСИТ):
Она высунулась из воды... Прямо на самой поверхности воды...
Каких-нибудь пол-метра от меня... Каких-нибудь пол-метра... Я бы
даже мог дотронуться рукой... (ГОЛОВА ЕГО НАЧИНАЕТ УЖАСНО
ДЕРГАТЬСЯ. ОН БЫСТРО ВСКАКИВАЕТ СО СТУЛА, ХВАТАЕТ ЛИЦО РУКАМИ И
ВОПИТ): Боже мой! Я не перенесу всего этого! Я сойду с ума! Я
вижу его! Это лицо стоит у меня перед глазами! (СНОВА ВАЛИТСЯ НА
СТУЛ, БУРНО РЫДАЯ)
АГНЕССА: Что с ним?
НОННА: Это нервное потрясение. Мой муж в последнее время
так много думал о смерти бедного Костика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25