Сейчас ему оказывают медицинскую помощь.
Бой шел до темноты. Потом немцы отошли. В нашем лазарете - девять раненых. Один убит.
* * *
Выходить из окружения мы решили по пути, которым ходили заготовители и группа приема самолетов. Дальше идти сначала на юг, к берегу Сороти, затем вверх по ее течению на восток, а потом на север, в район деревни Сево. На озере, расположенном неподалеку от нее, мы рассчитывали принять самолеты с боеприпасами, а обратным рейсом отправить на них в советский тыл раненых.
На нашем пути имелся только один опасный участок: предстояло пройти совсем рядом с небольшой деревушкой, занятой карателями. Они пережидали здесь ночь, чтобы наутро вновь атаковать наш лагерь. Мы располагали достаточным количеством сил, чтобы ночным налетом уничтожить засевших в деревне гитлеровцев, однако я решил попробовать пройти незаметно: пусть думают, что мы остались в лесу. Это даст нам время для отрыва от неизбежного преследования.
Нам опять повезло с погодой. Уже в третий раз после перехода линии фронта. Всю ночь, сводя до минимума видимость и заметая следы, сыпал крупными хлопьями снег. В такую погоду под носом у немцев можно было бы пройти даже днем. Полк, располагавший большим количеством верховых лошадей и санных упряжек, легко и быстро двигался вперед. Отойдя за ночь от Ругодевского леса на вполне безопасное расстояние, мы расположились на дневку в большой деревне. Все складывалось удачно. И только ноющая боль в ноге, усиливавшаяся с каждым часом, портила мне настроение.
В деревне впервые после выхода из Марево мы получили возможность вымыться в бане. Было выставлено усиленное боевое охранение, и поэтому неожиданного нападения опасаться не приходилось. Над деревенскими баньками закурились дымки.
Надо, наверное, побывать в нашей шкуре, чтобы понять, что это была за радость - баня. Впрочем, радости такой ценой я не желаю никому. Через лишения можно привить любовь к самым малозначащим вещам,- только зачем это нужно! От пожилых людей очень часто можно слышать упрек в адрес молодежи: мы, мол, в войну в рваных ватниках ходили, а вам теперь какие-то джинсы подавай, да и то не всякие... Я не разделяю этой точки зрения. Ведь все правильно, в войну и надо было ходить в таких ватниках, только не для того же, чтобы в них и остаться! Наша радость от той деревенской бани - это не повод для умиления и не назидательный урок. Это просто маленький штрих к портрету войны - явления нелепого, противоестественного, и если дарящего вдруг какое-то подобие удовольствия, то таким же нелепым и противоестественным путем.
Впрочем, об этом в то время никто не думал. Наслаждались баней. Правда, для меня она стала мучением? нога разболелась невероятно, и возвратиться в избу самостоятельно я уже не смог.
Еще на рассвете, когда пришли в деревню, хозяин избы - старик лет восьмидесяти, неразговорчивый и не очень-то приветливый с виду,- ушел в холодную летнюю половину дома и что-то там мастерил. Я думал, что он просто продолжил прерванные нашим приходом занятия. Оказалось - нет. Заметив мою хромоту, он ушел делать мне костыли. И вот теперь, улыбаясь, стукнул ими об пол, как бы демонстрируя прочность изделия своих рук:
- На, сынок, глядишь - легче станет...
Сколько таких стариков встретил каждый из нас за войну! А мальчишек дорогих наших мальчишек, которые буквально липли к партизанам! А женщин, а старух, мужья и сыновья которых бились насмерть с врагом вдали от дома! В народе ходило тогда присловье! "Ты поможешь - твоим помогут". Старики, женщины, дети - все помогали нам, чем могли. Помогали продовольствием, помогали одеждой, бельем, скрывали и лечили раненых, сообщали ценные разведывательные сведения. А где-то далеко другие люди делали то же самое для их родных и близких. И все вместе это и означало понятие "народная война"...
Фельдшер хутора Гришаново Семен Ефимович Леников был расстрелян оккупантами за то, что скрывал и лечил раненых партизан, давал приют нашим разведчикам и связным. Крестьянин Василий Дмитриевич Холтаков, отлично зная, что рискует жизнью, собирал для
нас продовольствие, обувь и одежду, укрывал партизан в трудную минуту, узнавал, что мог, о враге. Его тоже расстреляли фашисты. 65-летний Егор Павлович Павлов вывел из окруженной гитлеровцами деревни Островки Новоржевского района крупный партизанский отряд и помог ему укрыться в лесу. Таких примеров сотни. Можно ли забыть мужество этих людей, можно ли забыть постигшую их суровую участь, можно ли не оставить в сердце места для вечной им благодарности! За любую помощь - куском хлеба, парой белья, сведениями о враге, местом для ночлега в избе у жарко натопленной печи, парой костылей для раненого...
С самого рассвета со стороны Ругодевского леса доносились звуки пулеметной стрельбы, глухих разрывов мин, пушечных выстрелов: гитлеровцы штурмовали оставленный нами лагерь. Битва с пустым местом продолжалась несколько часов. Видимо, опасаясь новых людских потерь, каратели решили перед атакой перепахать смертоносным железом всю округу. А через пару дней от захваченных нашими разведчиками в плен немецкого солдата и полицая мы узнали, что гитлеровцы доложили своему командованию об уничтожении в Ругодевском лесу крупного партизанского подразделения.
Если подсчитать по докладам карателей, сколько раз уничтожали они наши отряды и какую те имели численность, получится, наверное, цифра, превышающая общее количество воевавших партизан в несколько раз.
"ЭВАКУИРОВАНЫ В СОВЕТСКИЙ ТЫЛ". 1943 год, 17-25 января
Всего около двух с половиной месяцев прошло с тех дней, когда я вел по этим местам вырвавшийся из окружения в Партизанском крае полк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112