Убрались ли эсэсовцы? Нет ли новых жертв их бесчинств? Уцелел ли постоянный лагерь отряда?.. На разведку в район Кропивников послали двух комсомолок - Ярину Смоляр и Пашу Шепелю.
С корзинками, полными земляники, - как будто только за ней и ходили в лес! - шли девушки по знакомой тропинке. До села оставалось совсем уже немного... Вот-вот проглянут из-за деревьев крайние хаты! Неожиданно раздался окрик на чужом языке, лязгнули затворы винтовок.
Как и предусматривалось на такой случай, Ярина и Паша бросились в разные стороны. Вслед загремели выстрелы. Паша успела исчезнуть в зарослях орешника, Ярина упала, раненная разрывной пулей.
Через несколько минут она увидела направленные на нее винтовочные дула, услышала голос немца:
- Кто ты есть?
Ярина молчала... Из-за спины фашиста выдвинулась долговязая фигура местного подкулачника Александра Кропивника.
- Так це ж партизанка, - сказал предатель. - И батько и маты ей теж партизаны!
Ярину долго мучили, пытали, требуя сказать, где находится отряд, далеко ли до него. Девушка продолжала молчать. Фашисты поняли, что им ничего не добиться. И тогда пистолетная пуля оборвала жизнь комсомолки.
Вторая разведчица вернулась в отряд. Промокшую, оборванную, изнемогавшую от усталости Пашу окружили партизаны. Сквозь слезы она рассказала о гибели Ярины. Забилась в рыданиях мать, тяжко вздохнул и отвернулся отец, потемнели глаза боевых друзей отважной девушки.
День, ночь и еще день искали партизаны тело Ярины, а когда наконец нашли, с почестями похоронили ее у самого края лесной поляны. Немногословна была партизанская клятва над свежей могилой, суровая клятва мстить.
И первым должен пасть тот, кто предал.
Ночью в село пробрались несколько партизан. Среди них - женщина с еще не просохшими от слез глазами, с лицом, на которое совсем недавно легли новые морщины. Звали ее Акулиной Ивановной Смоляр, это была мать, потерявшая свою единственную дочь. Вместе с мужчинами вошла она в хату предателя.
Увидев партизан, Александр Кропивник рухнул на колени и начал оправдываться.
- Молчи, продажная душа! - сказала Акулина Ивановна. - Для изменников и трусов нет прощения.
Она оттолкнула от своих ног мерзавца... В хате прозвучал выстрел.
С предателем рассчитались. Но еще за многое должны были ответить фашисты вместе со своими прислужниками.
Партизаны снова принялись мастерить мину. Теперь взяли крупный артиллерийский снаряд и осторожно вывинтили головку. Снаряд зарыли у самого рельса, вместо взрывателя приспособили немецкую гранату. Оставалось протянуть к гранате длинную веревку и дернуть ее в нужный момент.
Но вот этой-то самой простой веревки и не было.
Тогда партизаны взглянули на свои ноги. Почти все носили постолы самодельную обувь из грубой сыромятной кожи. Поддерживает постол тонкий сыромятный ремешок, оплетающий голень.
Десять человек разулись. Двадцать ремешков связали в один, протянув его к мине.
На этот раз эшелон был подорван. Он шел на запад и вез награбленную фашистами украинскую пшеницу. Не довез!
Теперь, как только партизанам удавалось найти снаряд или раздобыть тол, они шли подрывать вражеские поезда. Длинную веревку по-прежнему заменяли связанные ремешки. В музей бы, под стекло, эти ремни от древней крестьянской обуви! Хорошо помогали они полищукам громить незваных "освободителей"!
После каждой удачной операции, рассказывая о ней в лагере, бойцы обычно добавляли:
- Ото за Ярину! Ото за твою дочку, Кулина Ивановна!..
Немало партизан и подпольщиков погибло от руки фашистов, но чаще всего в отряде вспоминали Ярину. Не потому ли, что она погибла одной из первых?! А возможно, светлый образ этой девушки стал собирательным, вместил в себя память о многих.
Ярину не только вспоминали. Ее стойкость, ее верность Родине были для партизан неумирающим примером. Однажды в лапы рыскавших по лесу карателей попал отрядный разведчик комсомолец Николай Сулим. Скрутив юноше руки и взявшись за длинный конец веревки, фашисты приказали своему пленнику вести их к партизанскому лагерю.
- Проведешь, оставим в живых. Понял?..
Николай все понял, обдумал, решил. Он повел карателей в самую гущу леса, увлек к далеким от лагеря болотам и потом долго еще мытарил их по зыбким тропам и зарослям камыша. Наконец гитлеровцы догадались, что обмануты. Комсомольца подтащили к одинокому дереву и, развязав ему руки, сделали из веревки петлю.
- Проведешь к лагерю? Спрашиваем в последний раз!
Николай Сулим даже не ответил...
Чем активнее действовал отряд, тем больше злобствовали фашисты. Облавы следовали одна за другой. Непрерывные схватки с карателями изматывали партизанские силы. Степан Шковорода решил вести отряд на север, чтобы присоединиться там к белорусским партизанам. В Шацких лесах оставили только небольшой, надежно укрытый лагерь с небоеспособными людьми.
Отряд двинулся в сторону Белоруссии. В боевом строю шли семьдесят хорошо вооруженных лесных солдат, жаждущих сделать по пути как можно больше.
Первый привал устроили на хуторе Барилово. Тут предстояло обзавестись обозом. Кто поможет в таком деле? Кто скажет, где прячут фашистские подпевалы лошадей, сбрую, повозки? К кому же еще обратиться, как не к дядьке Головию!
Жил в Барилове крепкий, суровый с виду, пожилой хуторянин Георгий Иванович Головий, бывший матрос. Да еще какой матрос! Имя его корабля знает всякий. В 1915 году, после призыва на военную службу, определили Головия артиллеристом на крейсер "Аврора".
Молодой волынский крестьянин быстро нашел общий язык с революционно настроенными моряками, узнал от них о программе большевистской партии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132