Скобарихин увидел это и бросился на выручку товарищу. Сначала он хотел, набрав высоту, занять более выгодное положение для атаки японского самолета, но понял, что не успеет это сделать. Враги могут сбить попавшего в беду летчика. Дорога каждая секунда.
Тогда Скобарихин принял единственное решение, в результате которого можно спасти боевого друга, - идти на таран. Самолет Скобарихина ударил винтом по хвосту японского истребителя. Обе машины от удара перевернулись в воздухе. Вражеский самолет вспыхнул и камнем полетел к земле. Витт на мгновение потерял сознание, но, придя в себя и увидев, что истребитель падает, собрал всю волю, выровнял машину и со снижением повел ее на свой аэродром. Здесь его ждали боевые друзья. Летчик искусно посадил поврежденный истребитель на поле аэродрома. Товарищи тепло поздравили его с очередной победой.
Бои показали, что наши летчики превосходили в мастерстве хваленых японских асов, наносили им сокрушительные удары. За период 23 июля - 4 августа они сбили десятки самолетов врага. Впоследствии частенько случалось и такое: увидев советские самолеты, японские воздушные пираты, не принимая боя, попросту удирали.
Хочу заметить, что в июле советско-монгольские войска по своей численности уступали японским, особенно в пехоте. Поэтому нам приходилось вести бои в весьма тяжелых условиях. Фронт обороны был значительным. Между отдельными частями и подразделениями имелись немалые промежутки, которые часто прикрывались слабыми силами - вплоть до отдельных постов или разведывательных групп. Конечно, противник часто направлял свои удары именно в промежутки. Для отражения атак надо было быстро перебрасывать подразделения с одного участка на другой, иногда на значительные расстояния, и с ходу посылать их в бой.
И тем не менее, несмотря на все эти трудности, наши войска с честью справились со своими задачами. Они не пустили японцев к Халхин-Голу и удержали выгодный плацдарм на восточном берегу реки, который был использован для последующего решающего наступления советско-монгольских войск.
Итак, 25 июля снова наступило затишье, хотя весьма относительное, ибо редкий день проходил спокойно, без стычек. Японцы предприняли множество атак, чтобы отбросить нас за реку Халхин-Гол. Но это им не удалось. Тогда они сменили тактику, решили подорвать боевой дух красноармейцев и командиров, начали разбрасывать листовки, в которых писали, что мы окружены императорской японской армией и у нас нет иного выхода, как только сложить оружие и сдаться в плен. Наши бойцы и командиры, находя подобные листовки, смеялись над их содержанием, а заодно и над врагом, прекрасно понимая, что не от хорошей жизни японцы прибегают к такой форме воздействия на наши войска. Значит, теряют они веру в свои силы, чувствуют приближение бесславного конца. Все листовки они немедленно сдавали командирам для уничтожения.
В мой адрес и в адрес других командиров также сбрасывались листовки с призывом: переходите к нам. А бойцы, увидев сброшенные листовки, подходили ко мне и говорили:
- Товарищ полковник, опять японцы вас приглашают к себе в гости. Что им на это ответить?
- Ответим, ребята, пусть не волнуются. За нами, как говорится, не пропадет. Только плохо им будет после нашего посещения.
И мы обязательно отвечали в тот же день, когда враг сбрасывал листовки. Мы открывали сильный артиллерийский и минометный огонь по наблюдательным пунктам и шквальный пулеметный огонь по переднему краю японцев. А японцы, надо сказать, уважали силу. Почувствовав на своей шкуре мощь наших ударов, они прекратили агитацию. Словом, научили их уму-разуму.
И все же враги не оставили меня в покое. Решили разделаться с командиром 24-го мотострелкового полка иным способом, оценив его голову в 100 тыс. рублей золотом. Но и эта уловка им не удалась. Однажды ко мне пришел старшина комендантской роты. Был он очень взволнован.
- В чем дело? - спросил я.
- Понимаете, товарищ полковник, - начал он торопливо, - проверил я посты, возвращаюсь обратно и вижу: недалеко от командного пункта что-то подозрительное в кустах. Пригляделся: два японских солдата с офицером замаскированы. Изредка огонь по командному пункту ведут. Одного солдата и офицера я заколол, а второго солдата в плен взял.
- Ведите его сюда.
- Да он уже здесь, товарищ полковник.
Допросили японца. Он рассказал, что группа трое суток находилась тут. Ей была поставлена задача истреблять командиров, и в частности уничтожить командира полка.
Враг знал, как подорвать боеготовность наших частей и подразделений, стремился вывести из строя командиров. Однако эта задача оказалась для них не простой. Бойцы любили своих командиров, старались оберегать их в бою, жестоко мстили за их смерть.
Когда погиб старший лейтенант Кропочев, личный состав подразделения, которым командовал он, дал клятву на митинге отомстить за него. Бойцы приняли специальную резолюцию, Я позволю себе привести ее, ибо она является лучшим подтверждением написанному выше.
Резолюция митинга 3-го подразделения по случаю гибели старшего лейтенанта тов. Кропочева Василия Терентьевича, члена ВКП(б).
30 июля 1939 года мы, бойцы и командиры, собрались на митинг для того, чтобы почтить память погибшего в боях с самурайской гнилью боевого друга, нашего командира подразделения тов. Кропочева. За смерть нашего любимого командира, которого воспитала партия и который воспитывал нас, мы жестоко отомстим японской банде. Он говорил нам: Товарищи, наша задача ясная - держать данный нам рубеж, умереть, но ни шагу назад не отступать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88