Его слова глубоко запали в сердца бойцов и командиров, которые еще больше готовы были драться и, как честные сыны нашей социалистической Родины, выполнить свой долг во главе с боевым командиром тов. Кропочевым.
Товарищ Кропочев! Ты был для нас как родной отец. Прощай, дорогой Василий Терентьевич. Мы твое завещание выполним и победу над бандой самураев доведем до конца.
Прощай, наш боевой друг. Ты, как бесстрашный сын, будешь жить в сердцах всего честного человечества.
По поручению митинга подписали бойцы Солонинен, Казаков, Рудней. 30.7.39.
День шел за днем. Наша оборона крепла, прибывали и готовились к наступлению войска.
Японцы по-прежнему не оставляли нас в покое. То ночью, то днем предпринимали атаки. А иногда атаковали и по нескольку раз в день. Красноармейцы и командиры хладнокровно отбивали нападения неприятеля.
Мне вспоминается случай, который имел место на центральной переправе через реку Халхин-Гол, которую обслуживала рота саперов старшего лейтенанта Зарубина. 12 августа группа японцев прорвалась через боевые порядки одного из полков и устремилась к переправе. Создалась угроза ее уничтожения. Ни пехотных, ни артиллерийских подразделений поблизости не было. Оценив обстановку, старший лейтенант Зарубин быстро собрал свою роту и повел ее в штыковую атаку. В короткой схватке саперы разгромили врага и отстояли переправу. В этом бою был тяжело ранен Зарубин. Теряя сознание, он успел сказать своим саперам: Берегите переправу. И рота выполнила наказ командира. Вскоре имя старшего лейтенанта Зарубина узнали во всей армии. Он был награжден орденом Ленина.
В этих боях наши потери были невелики, исчислялись единицами. Мы уже даже как-то привыкли к таким боевым будням, и я не считал нужным беспокоить старшего начальника, докладывать ему о всех мелочах обыденной боевой жизни. Когда можно все сделать самому, зачем тревожить старшего командира. У него других дел много.
И вот однажды отбили мы одну атаку врага, потом вторую. Через некоторое время началась третья. Как обычно, не доношу наверх. И вдруг раздается телефонный звонок.
Снимаю трубку и слышу строгий голос Георгия Константиновича Жукова, теперь уже, с 31 июля, комкора. Голос его знал хорошо, потому что в то время, когда вверенный мне полк один держал оборону, он был в непосредственном подчинении командующего, который часто звонил мне.
- Что там у вас делается, товарищ Федюнинский? Почему ничего не докладываете? - резко спросил Жуков.
- Ничего особенного, товарищ командующий. Идет бой, отбиваем третью атаку. Справляемся, помощи не надо. Потому и не звонил.
Комкор более мягко, но довольно строго сказал:
- Хотя помощи и не требуется, докладывать нужно обязательно. Я должен знать, что у вас происходит.
Понял я свою ошибку. Действительно, надо было докладывать. Когда старший начальник знает обстановку, ему легче руководить войсками.
Отбили мы третью атаку японцев. Полагали, что на сегодня они уже больше не сунутся. Но нет, вновь полез враг, да еще с таким шумом. Это, видимо, обеспокоило командующего группой. И он тогда послал ко мне на бронемашине полковника, который недавно прибыл вместе с несколькими командирами из Генерального штаба для оказания помощи штабу группы. Очень сожалею, что не помню фамилии этого полковника. Ведь знакомство наше произошло накоротке, во время боя. Полковник буквально ввалился ко мне в окоп, с трудом отдышавшись от перебежки, которую совершил от бронемашины, сказал:
- Меня послал к вам командующий - разобраться в обстановке и узнать, что делается на вашем участке.
- Обстановка ясная, - ответил я. - Сейчас началась четвертая атака японцев. Вон видите, идут цепи.
Полковник посмотрел в сторону противника и вроде бы ничего не разобрал. Тогда я протянул ему бинокль.
- Возьмите, так виднее будет. Когда они подойдут поближе, мы откроем огонь.
- А не поздно будет? - усомнился он.
- Не поздно. Зачем зря жечь патроны? Да вы не волнуйтесь. Атака будет отбита. Давайте лучше чай пить. У меня на бруствере окопа стоял медный луженый чайник (в то время принадлежность каждой солдатской столовой) с чаем и рядом две эмалированные кружки. Горячий чай, налитый в чайник и поставленный в песок, долго не остывал под жгучим монгольским солнцем.
Полковник вначале посмотрел на меня с недоумением: мол, бой, а он чай пить. Не шутка ли? Но увидев, что я не шучу, с радостью принял приглашение. На его глазах четвертая атака врага была отбита. Он понял, что дела у нас идут нормально. Поблагодарив меня за чай, вернулся на командный пункт группы в Хамар-Даба и рассказал командующему о том, как я его угощал чаем во время атаки. Претензий к нам, вернее, к нашему полку больше не имелось.
Может быть, кто-то подумает, что это рисовка - угощать чаем во время боя представителя из вышестоящего штаба. Отнюдь нет. Просто хотел показать, что мы уверены в своих силах и на нашем участке враг не пройдет. И не прошел...
После сильных атак этого дня активность противника упала. Но мы знали, что затишью никогда нельзя доверять, особенно когда впереди жестокий и коварный враг.
Глава пятая.
Перед решающим наступлением
Потерпев неудачу в майско-июльских боях, японское командование вынуждено было временно прекратить наступательные действия и закрепиться на линии песчаных бугров и сопок в 3 - 4 километрах к востоку от реки Халхин-Гол. Но, создавая прочную систему обороны, враг в то же время начал готовиться к новой наступательной операции в целях полного овладения восточным берегом реки Халхин-Гол.
Перед советско-монгольским командованием встала задача - не только сорвать замысел противника, но и наголову разгромить его, чтобы навсегда изгнать с территории Монгольской Народной Республики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88