Он приносил им хорошее настроение, от которого лучше работалось.
Как мальчишка, радовался он удачному мячу в баскетболе, радовался даже просто хорошей погоде, метко сказанному слову, хорошему человеку. Он мог после удачной тренировки на центрифуге подхватить лаборантку вместе со стулом и закружить ее по комнате.
А что с ним делалось, когда слышал сообщение о запуске очередного космического корабля!.. Он радовался безудержно и весело комментировал, изображая все в жестах, копировал радистов-поисковиков:
— Т-т-т-т-т-т-т… Сейчас там самая работа, — добавлял он.
И сразу всплыл в памяти разговор инженеров, участвовавших в тренировках космонавтов.: — Американцы считают, что для космонавта самый подходящий возраст — восемнадцать — двадцать один год. В этом возрасте меньше всего, дескать, дорожат жизнью…
А мне кажется, вообще нельзя посылать в космос человека, который не дорожит жизнью…
— Но все-таки придется рисковать ею…
— По-моему, из этого риска живым выйдет только тот, кто очень любит жизнь, кто очень дорожит жизнью.
Дорожить жизнью. Это не мелкая боязнь за самого себя. Это способность постоять за жизнь, не важно — свою или чужую, за жизнь, очень нужную людям. Способность отстоять ее даже тогда, когда это кажется совсем невозможным.
Однажды Юрий Гагарин сказал задумчиво:
— За всю мою службу в авиации было у меня одно-единственное взыскание…
— За что же? — спрашиваю.
И он рассказал:
— Был обычный полетный день. Слетал в зону. Отработал. Возвращаюсь на аэродром. Подул сильный «боковик». Чуть подправил машину и пошел на посадку. И… вижу, что сажусь на финишера!
Юрий зажмурил глаза, замотал головой.
— Он стоит на полосе: молодой парень, красный флажок в руке.
Опустил флажок и окаменел. Тут я ручку на себя!
Юрий передохнул и добавил:
— А на командном пункте… ругались, в общем, крепко. Не поймут, в чем дело. Комэск командует мне по радио:
— Ниже… Ниже… Ниже…
На КП встретили неласково: посадка с прыжком не была предусмотрена.
— Два наряда вне очереди! — услышал я приказ.
— Это было мое первое и последнее взыскание, — закончил Юрий.
…Люди, готовившие к полету Юрия Гагарина, знали, как он дорожит жизнью, жизнью не только своей. И очень ценили это. Знали, что ему еще много в жизни надо совершить — слетать на Венеру, на Марс… Прилететь и рассказать о них Земле. И все было сделано, чтобы сохранить космонавту жизнь, здоровье, обеспечить благополучное возвращение. Вот почему так внимательно осматривал его врач перед стартом, давал советы, по-дружески наставляя его. Вот почему люди, готовившие ракету к старту, ночами не спали, когда что-нибудь не ладилось. Двое суток не уходили инженеры и рабочие из монтажного цеха, когда не очень точно работала связь: может быть, от нее как раз и зависит жизнь этого человека…
— Бояться будешь? — спросил его друг.
— Я же живой человек… — просто и искренне ответил он.
Трудно поверить, что нашелся бы человек, который, не боясь, сел бы в кабину первого корабля, отправляющегося в космос. Абсолютно бесстрашных людей вообще не существует. Но есть нечто большее, чем бесстрашие. Об этом незадолго до старта говорил с космонавтами Главный маршал авиации К- А. Вершинин.
— Главное — уверенность, — учил молодых летчиков, будущих покорителей Вселенной, опытный маршал. — Надо очень верить в свои силы, и тогда выйдешь победителем в самой сложной ситуации…
Юрий Гагарин сидел рядом и внимательно слушал.
— И в технику вам особенно надо верить, — вступает в разговор Николай Петрович Каманин. — Смотрел я, как корабль для вас готовят: каждую деталь вылизывают да вылизывают, разве тут усомнишься в надежности?.. Когда мы начинали летать, у нас было больше риска…
Накануне старта Юрий спокойно проспал десять часов подряд. Встал. Как обычно, сделал гимнастику. Позавтракал и отправился вместе с Космонавтом Два надевать скафандр. Будто это был обычный рабочий комбинезон и шел он на обычную работу.
Он волновался. Те, кто говорят, что не было волнения, — грешат против истины. Настоящее мужество не в том, чтобы не волноваться, не переживать в трудную минуту, а в том, чтобы и глазом не выдать себя. И люди, провожавшие Юрия Гагарина в полет, были свидетелями этого: все так же спокойно смотрят его глаза, только чуть плотнее сжаты губы. Вот он поднялся по лестнице к лифту ракеты, приветственно поднял на прощание обе руки, улыбнулся своей восторженной мальчишеской улыбкой и крикнул всем:
— До свидания, товарищи! До скорой встречи!
Юрий в кабине космического корабля. Там, внизу, люди ведут последние приготовления к старту. Осталось полтора часа. О многом было передумано за эти полтора часа. Вспомнился дом. Перед вылетом на запуск он пеленал ребенка. Жена Валя ушла в магазин и оставила на него двух дочек — двухлетнюю Леночку и маленькую Галинку. Он собирал вещи, но, едва услышав детский плач, побежал к кроватке:
— Ну как же ты так, опять, да? — Он пеленал ее в который раз и разговаривал с маленькой дочерью:
— Непорядок… Непорядок. Отцу надо лететь в космос, а дочь безобразничает…
Он брал Галю на ладонь и заботливо согревал. И вдруг засмеялся.
— Тук, тук, тук! — Он почувствовал, как бьется сердце его ребенка.
А где-то в Гжатске есть дом, очень родной. Вспомнились стихи Роберта Рождественского:
Ведь еще
живет на свете
очень старенькая
мама.
А его мама даже и не знает, что он сейчас на космодроме, в кабине космического корабля и вот-вот полетит в космос.
Включили магнитофонную запись. Музыка. «Я люблю тебя, жизнь…» — запел знакомый мужественный голос.
— Моя любимая песня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23