- Пойдемте, - сказал он мне, и мы прошли вглубь здания.
Ключами он открыл кабинет - явно не свой, смахнул со стола
бумаги. - Садитесь, - указал мне на кресло, а сам уселся за стол
и, словно спохватившись, показал мне красную книжечку. Я кивнул.
- Рассказывайте.
Я рассказал все факты. Лицо его оставалось непроницаемым,
разве что на последнем эпизоде моего бегства по нему прошла тень
удивления. Выслушав меня, он положил на стол кейс, пошуровал в
нем и вытащил несколько фотографий.
- Вы знаете этих людей?
Я взглянул, и меня пробрал озноб: это были все действующие
лица моего детектива. Здесь был мой преследователь, человек из
кафе, здесь был Фил, здесь был даже Арсен. Кроме того, здесь
было несколько незнакомых мне людей. Я сказал. Он кивнул и
достал еще одну фотографию.
- Вам знакома эта картина?
- Кажется, она висела в квартире Фила. Но я не могу сказать
точно. Мне запомнился только цвет...
Это была сцена из средневековой жизни. На переднем плане
была толпа, одетая по-старинному, но большую часть картины
занимал костер. В его бушующем пламени стояла женщина, руки ее
были воздеты к небу, она то ли плакала, то ли смеялась.
Ярко-рыжие волосы сливались с огнем. У меня закружилась голова:
неужели это была Она?
- Ознакомьтесь, - он передал мне лист бумаги. Это была
фотокопия какого-то старинного документа, написанного от руки:
"В лето... Господа нашего Иисуса Христа трудами Святой
инквизиции и милостию Божьей были схвачены и осуждены на казнь
три ведьмы: Сесилия, Джулия и Элиза; и в нужный срок были
преданы огню, и народ, собравшийся на площади и видевший это,
ликовал, восхваляя Всевышнего и слуг его. Но увидели вдруг:
горит одежда Элизы, но телу ее не причиняет огонь вреда. И
сгорела одежда и путы, которыми привязана она была к столбу, и
освободилась Элиза, и стояла в пламени во всей дьявольской
красоте наготы своей. И смеялась она над людьми, а потом стала
призывать Отца своего. И явился дракон, и обрушил на город огонь
и серу..."
На этом страница кончалась.
- Вам это говорит о чем-нибудь?
- Нет, - солгал я.
- Хорошо, - сказал он, о чем-то задумавшись. - Кстати,
почему после пожара вы решили отправиться к Филиппу Вронски?
- Он мой друг, - ответил я и вдруг сам понял странность
своего поступка: ведь я не встречался с Филом почти год, мы
только иногда перезванивались. Кроме него, была масса вариантов.
Почему именно он?
- Я не знаю, почему поехал к нему, - честно признался я. -
Как-то вдруг пришло в голову.
- Понятно.
Мы вышли из отделения и сели в его машину. По дороге я стал
мысленно прокручивать последние эпизоды моего приключения и
сделал некоторые выводы. Во-первых, дежурный полицейский
среагировал на мое имя; видимо, у него была инструкция сразу
позвонить человеку в штатском. У того, в свою очередь, уже были
материалы по моему... нет, вообще, по некоему делу, в которое я,
сам не зная как, ввязался и теперь, видимо, прохожу как
свидетель. И теперь меня везут для более подробной дачи
показаний.
- Выгнали меня из органов, - вдруг сказал человек в
штатском. - Как любителя страшных сказок. Этот дурак ничего не
знает. Мы едем ко мне домой. Надо поговорить.
Мысли мои, собравшиеся было, снова разлетелись мелкими
осколками. Могу ли я ему доверять? Но, похоже, у меня нет
выхода. Мы без приключений добрались до его квартиры. Вдруг он
остановил меня и подобрал листок бумаги, валявшийся перед
дверью. Он прочитал и дал мне:
- Взгляните.
Текст был какой-то странный. Вверху листа было написано
слово "Откровение" и стояли какие-то цифры.
- Это из Евангелия, - сказал он. - Откровение Иоанна
Богослова или Апокалипсис. Вырвана страница.
Один из стихов был обведен красными чернилами. "И если кто
захочет их обидеть, то огонь выйдет из уст их и пожрет врагов
их; если кто захочет их обидеть, тому надлежит быть убиту", -
прочел я вслух.
- Дешевка, - процедил сквозь зубы человек в штатском,
открыл дверь и щелкнул выключателем. На нас обрушилась лавина
огня. Он действительно был прекрасен.
Когда я очнулся, вокруг трещал огонь. Из-за дыма было
трудно дышать, слезились глаза. Пытаясь встать, я перевернулся
на спину и сел. Рядом со мной лежал почерневший, обугленный труп
человека. Это зрелище почему-то не вызвало у меня никаких
чувств, кроме легкого сожаления. Я перевел взгляд на себя и тут
только увидел, что одежда моя горит. Машинально я стал сбивать
пламя, а потом понял, что оно не обжигает меня. Языки пламени
лизали мою кожу, давая приятное ощущение тепла. Я погрузил руку
в огонь и увидел проступающий ртутный блеск. Потом я
почувствовал Ее присутствие.
Она явилась, но не как обморочное видение, а как призрак,
проступающий сквозь реальность. Она подняла голову, небрежным
движением откинув назад волну огненно-рыжих волос и взглянула
мне прямо в глаза.
- Кто ты? - услышал я свои слова.
- Я Саламандра, - раздался нечеловеческий чарующий голос. -
И ты будешь моим. Ты придешь ко мне.
- Как?
- Ищи своих братьев. Они приведут тебя. Я жду.
Она исчезла. Я встал с пола и огляделся: надо было
выбираться отсюда. Раздался шум, что-то упало. В дверном проеме
появился человек в сером плаще. Это был мой брат по огню - и я
шагнул ему навстречу, я нуждался в нем.
- Ну, наконец-то, - проворчал он. - Задал ты нам работы.
Давай, вылезай. Надо сматываться, пока народ не набежал.
1 2 3 4