Но принимать ее всерьез, допускать в рассудок суеверия Ч разве тем сам
ым мы не становимся на сторону сил, толкающих мир вспять, к темным векам, р
азве не уничтожаем науку как таковую?
Однако он видел нечто за спиной Тэнси. Разумеется, это было наваждение. Но
когда наваждения начинают вести себя неподобающим образом, когда ряд со
впадений выстраивается в некую цепочку закономерностей, ученый обязан
обращаться с ними как с реальностью. Когда же галлюцинации принимаются у
грожать тебе и твоим близким физической расправой… Нет, не то… Когда при
ходится задумываться, веришь ли ты любимому человеку. Норман взял первую
бечевку и связал «бабий узел».
Дойдя до «кошачьих лапок», он вынужден был взглянуть на иллюстрацию, кот
орую вырвал из словаря. После пары неудачных попыток он добился желаемог
о.
Но вот «плоский штык» упорно отказывался завязываться. Норман вертел бе
чевку в руках, завязывал ее то так, то сяк, однако упрямый узел никак не хот
ел походить на тот, что был изображен на картинке. Норман отер со лба пот.
Ч Как душно, Ч пробормотал он. Ч Задохнуться можно…
Ему казалось, что пальцы его вдруг сделались толщиной в добрый дюйм. Бече
вка выскальзывала из них. Он вспомнил, какими ловкими были пальцы Тэнси.

Одиннадцать сорок одна. Игла проигрывателя покатилась к краю стола. Норм
ан бросил бечевку, поймал иглу и придавил ее авторучкой, чтобы она не укат
илась снова.
Потом вновь взялся за узел.
На мгновение ему почудилось, будто он подобрал не бечевку, а лесу. Подумат
ь только, укорил он себя мысленно, до чего расшалились нервишки. В горле у
него пересохло. Он судорожно сглотнул.
Наконец, не сводя глаз с картинки и повторяя ее шаг за шагом, он ухитрился
завязать «плоский штык». Ощущение того, что он пропускает меж пальцев во
все не бечевку, а что-то гораздо более неподатливое, не покидало его ни на
секунду. Вывязав узел, он почувствовал легкий озноб, этакий предвестник
лихорадки; свет лампочки словно потускнел. Должно быть, глаза устали.
Игла проигрывателя выкатилась из-под ручки и устремилась к противополо
жному краю стола. Норман прихлопнул ее ладонью, промахнулся, хлопнул во в
торой раз.
Ага, есть!
Ни дать ни взять спиритический сеанс, хмыкнул он про себя. Кладешь руки на
планшетку, пытаясь удержать их в неподвижности. Естественно, накапливае
тся мышечное напряжение, которое постепенно возрастает до критической
величины. Неожиданно, как бы отнюдь не по твоей воле, планшетка начинает к
ружиться на трех своих ножках, подпрыгивать и метаться от буквы к букве. Т
о же самое и здесь. Причина непонятного онемения пальцев заключается в н
ервном и мышечном напряжении. А Норман в духе закона психического перено
са приписал возникшие затруднения злонамеренности бечевки. С иглой и то
го проще: то надавливая на стол локтем, то упираясь в него коленкой, он нак
лонял его, а игла катилась по наклонной плоскости.
Игла завибрировала, словно была частичкой некоего устройства. По пальца
м Нормана как будто пробежал ток.
Вдруг ему послышались лязгающие звуки Девятой сонаты. Черт! Покалывание
в кончиках пальцев Ч верный признак повышенной нервной возбудимости. О
днако в горле было сухо; попытка посмеяться над собой не удалась. Для подс
траховки он завернул иглу во фланель.
Одиннадцать сорок семь. Норман потянулся за лесой.
Руки его дрожали, словно он влез по длинному канату на крышу дома. Обычная
на вид, леса оказалась омерзительно скользкой, словно покрытой какой-то
слизью. Соленый аромат бухты куда-то улетучился, уступил место едкому ме
таллическому запаху. Приехали, сказал себе Норман, осязательные и обонят
ельные галлюцинации вдобавок к зрительным и слуховым. В ушах его по-преж
нему отдавалась Девятая соната.
Он знал, как заплетать лесу, в этом не было ничего сложного, тем более что о
на была на удивление мягкой; однако ему не переставало казаться, что его п
альцы подчиняются посторонним силам: леса завязывалась в «риф», в «полуш
тык», в «затяжной» узел Ч в любой, кроме «беседочного». Пальцы болели, гла
за слезились, сопротивление нарастало. Норман вспомнил слова Тэнси в ту
ночь, когда она отреклась от колдовства: «В чародействе существует прави
ло реакции, нечто вроде отдачи в пистолете…»
Одиннадцать пятьдесят две.
Огромным усилием воли он отогнал мысли и воспоминания и сосредоточился
на узле. Пальцы начали двигаться в странном ритме Ч ритме Девятой сонат
ы. Все, завязан, голубчик!
Комната погрузилась в полумрак. Истерическое помутнение зрения, постав
ил диагноз Норман; к тому же системы энергообеспечения в маленьких город
ках вечно выкидывают всякие фортели. Почему-то стало очень холодно, так х
олодно, что ему почудилось, будто он видит пар, который вырывается у него и
зо рта. И тишина, полная, мертвая тишина. В этой тишине отчетливо разносилс
я стук сердца Нормана, которое лакейски подстраивалось под грохочущую б
есовскую музыку.
И тут, в миг дьявольского, парализующего душу озарения, он понял, что это и
есть истинное колдовство. Не вздорная болтовня о нелепых средневековых
ухищрениях, не изящные пассы, но изнурительная борьба за то, чтобы удержа
ть в повиновении призванную мощь, лишь символами которой были те предмет
ы, какие лежали перед ним на столе. Норман ощутил, как за стенами номера, сн
аружи его черепа, за непроницаемыми стенами рассудка собирается и разбу
хает нечто грозное и смертельно опасное, ожидающее одной-единственной о
шибки, чтобы сокрушить его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60