Как вы позволяете тем, кто способен на убийства и изнасилования, жить в ваших домах изо дня в день? Из года в год? Вы же должны понимать, что рано или поздно неминуемо произойдет нечто ужасное. Извините, Анна, я перевел неточно. Не «убийство», а преднамеренное лишение жизни других людей, что не обязательно преступление. Нравственная подоплека поступка зависит от обстоятельств. Убить вражеского мужчину почти всегда нравственно. Обычно убивать мужчину — союзника или родича — безнравственно. То же относится и к слову, которое я перевел как «изнасилование». Оно означает половой акт с применением насилия и без согласия второго участника, но это не всегда преступное действие, если, конечно, жертва не женщина и не ребенок.Анна попыталась объяснить, что большинство мужчин — существа безобидные. Инопланетянок она как будто не убедила, хотя и не могла понять, что делается за этими широкими заросшими мехом лицами.— Нет, — наконец сказала ей по-английски Эттин Сей. — Это не может быть верным. Мы знаем… мы чувствовали… — Она запнулась и перешла на свой язык. Никлас начал переводить:— Мы испытали насильственные действия человеков. Твои люди не безобидны, Перес Анна. Два моих брата были на корабле, который взорвали человеки, а моя сестра Апци потеряла сына. Ваши мужчины умеют убивать, как мужчины Людей. Но вы не сумели отделить вашу склонность к насилию от всего остального, как удалось нам — в значительной мере. У вас нет безопасных мест. Ваши дети вынуждены расти в страхе. Ваши женщины должны жить в страхе, если только не станут такими же, как ваши мужчины, а кто тогда будет растить детей?Лугала Минти заговорила на повышенных нотах.— Женщина Лугалов говорит, что человеки омерзительные извращенцы, позор для всех разумных рас и оскорбление Богини, да восхвалим ее имя. А ведь, Анна, мы еще не коснулись сексуальной жизни человечества.— Да, — сказала Эттин Сей по-английски.Снова заговорила Цей Ама Ул.— Это неучтиво, говорит женщина Цей Амы, и не ведет к знанию. Мы не должны просить, чтобы Перес Анна защищала своих людей, будто они преступники. Расскажи нам о своем детстве. Расскажи нам, как женщина растет среди человеков.И она рассказала. Они задавали вопросы. Как это — жить в одном доме с родителями? Как она ладила с ними и с братом. Угрожал ли ей отец? Накладывал ли на нее руки?Он был тихим историком, чьи преступления как отца сводились к неспособности обращать внимание на текущее столетие. Четырнадцатый век был куда интереснее, хотя между ними имелось не так уж мало общего: страшные эпидемии, крушение общественных устоев и открывающийся доступ в необъятную вселенную. Неведомые континенты, ожидающие первопроходцев, небеса, готовые открыться астрономам.— Равнодушие! — сказала Эттин Сей. — Это нехорошо. Но есть и женщины, которые не интересуются своими детьми. В больших семьях это не так уж важно. В родовом доме всегда достаточно матерей.Почему у человеков такие крохотные семьи? Неужели она не чувствовала себя одинокой без тьмы родичей? Неужели она не задыхалась от темноты в полдесятке комнатушек?Нет, ответила она им. Такая жизнь казалась обычной. Одинокой она себя не чувствовала. Квартира ее семьи казалась просторной. В конце-то концов ее родители были специалистами и хорошо зарабатывали.Женщины слушали серьезно, но вряд ли понимали. Вопросы продолжались. Как можно жить в море людей, не связанных общностью рода, совершенно разъединенных? Крохотные семьи подобны волнам, которые вздымаются и опрокидываются, оставляя за собой лишь пустое пространство, где возникает новая волна — новая семья.Девять миллиардов человек! Непостижимо. А половина — мужчины, живущие там постоянно. Улицы городов — пугающе огромных городов — кишат разнузданными мужчинами. Как себя чувствовала женщина Пересов, проходя среди мужчин, не связанных с ней родством? Без какой-либо защиты, если Никлас рассказывал им правду?И она тоже рассказала правду. Да, ходить по Чикаго бывает страшно, особенно в районах, где жители бедны. Бедность рождает в человеке злобу, а озлобленный человек опасен, особенно, если ему нечего терять.Когда она кончила, некоторое время длилось молчание, а затем заговорила Эттин Пер.— У вас слишком много людей. Не хватает простора, а пристойно разделять тот, который есть, вы не можете, потому что разделены. Но и умей вы его делить, теснота все равно осталась бы. Сейчас, Анна, предстоит речь о порочности гетеросексуальности.Цей Ама Ул что-то сказала, наклонившись вперед.— Она говорит, что вы, наверное, устали, хотя она и не знает признаков человечьего утомления. Но все мы — плоть, говорит женщина Цей Ама.Анна взглянула на свой хронометр. Миновало три часа. У нее было такое ощущение, что она проиграла бой.— Пока мы кончим, — сказала Эттин Сей. — Благодарю вас, Перес Анна.Они ушли. Едва покинув комнату встреч, Никлас вздохнул.— Господи Боже ты мой! Вы преуспели, Анна, а я совсем вымотан.Они вернулись в ее помещение. Никлас прижал ладонь к двери, а когда она открылась, посмотрел на Анну с высоты своего роста.— У вас измученный вид. Почему бы вам не прилечь? Если после захотите куда-нибудь пойти, позвоните мне.Вежливый способ избавиться от нее. Он куда-то торопится, возможно, к своему генералу.На голограмме в ее спальне громоздились немыслимые кучевые облака. Они слагались в пейзаж — белые горы, серо-зеленые долины в тени, скошенные плато, разломы и клубящиеся склоны, будто заросшие лесом. Анна лежала не в силах даже думать. Над ней облака непрерывно менялись. Горы уплощались в равнины или раздвигались, образуя долины. Долины смыкались, невысокие холмы вырастали в грозные пики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100