Она быстро искупалась и надела ночную сорочку. Она была из белого шифона и стоила чересчур дорого. Но когда она вошла в комнату и увидела, каким взглядом смотрит на нее Этьен, то поняла, что лишние деньги потрачены не напрасно. Он онемел, глядя на нее, а шампанское из его бокала проливалось на ковер.
- Боже мой, - сказал Этьен, - я всегда знал, что ты красивая, но не знал, что настолько.
Ее кожа, разогретая теплой ванной, светилась светло-розово сквозь белый шифон ночной рубашки, а волосы гладкой и мягкой волной ниспадали до пояса.
- Лучше я тоже приму ванну, - сказал Этьен, сам не зная почему. Он только понимал, что находится в присутствии чего-то очень необычного и ему и в голову не приходило потрогать это видение нечистыми руками.
- Хорошо, - ответила Анжелика и отвернулась, чтобы налить себе бокал шампанского.
Она пила и улыбалась, слушая шум воды и звуки, которые доносились из ванны. А когда он вышел, она с большим трудом удержала смех. Он надел пижаму и, судя по всему, впервые в жизни. Он выглядел в ней еще более неловко, чем в своем свадебном костюме.
- Садись и выпей еще шампанского, - сказала она.
Этьен подумал, что с радостью гнал бы себя пинками назад в Ливингстон. Он сел рядом с ней и выпил вина, но не мог произнести ни слова.
- Может быть, закажем еще бутылку, - сказала Анжелика, поднимая свой бокал.
- Прекрасная мысль, - ответил Этьен с облегчением и подошел к телефону.
Ну, это уже чересчур, подумала Анжелика. Большой, грубый, сильный Этьен де Монтиньи, лишился дара слов и неуклюж, словно подросток.
Она позволила ему поволноваться, пока они наполовину не выпили вторую бутылку, а затем придвинулась ближе к нему и провела пальцем по его щеке.
- Скажи мне, дорогой, - сказала она. - Что ты собираешься со мной делать?
- Что? - глупо спросил Этьен.
- Что ты собираешься со мной делать, когда мы допьем эту бутылку и ты отнесешь меня в постель?
Этьен почувствовал, как внутри что-то расслабилось.
- Я не буду говорить тебе, - ответил он. - Я тебе покажу. И сейчас.
Анжелика отодвинулась.
- Нет, нет, - сказала она, - сначала скажи. Ты знаешь, я ведь никогда не была с мужчиной.
- Я знаю, - ответил Этьен.
- Ну вот. Скажи мне. Тогда я буду знать, чего ждать.
Этьен хотел обнимать и целовать ее, и трогать, но заставлял себя сидеть спокойно.
Осторожней, осторожней, говорил он себе. Она девственница. Я не хочу пугать ее. Осторожней.
- Повернись.
Она засмеялась.
- Что?
- Иди сюда. Повернись.
Она повернулась на диване и теперь сидела к нему спиной, и тогда он до нее дотронуться. Очень осторожно он убрал великолепно пахнущую розовыми лепестками копну волос с одного плеча и начал целовать ее в шею.
- Первое, - сказал он. - Я собираюсь поцеловать каждый дюйм твоего тела.
Он взял ее за руки и провел губами вдоль плеча и почувствовал, что она задрожала, но почти сразу же снова расслабилась.
Он начал гладить ее, тонкий поясок сорочки легко распустился под его пальцами.
- Когда я кончу, - нежно прошептал он, - не останется ничего, что я в тебе не узнаю.
Анжелика не могла больше сдерживаться. Она чувствовала, что ее дыхание учащается, а кожа горит везде, где он дотрагивался до нее этими сводящими с ума медленными поглаживаниями.
- Знаешь как?
Он повернул ее так, что теперь она лежала у него на коленях, но он был еще очень осторожным, пробегая рукой вниз по ее телу.
- Моими руками, - сказал он, - моим ртом, моими глазами и моим телом.
Он начал целовать ее губы короткими мягкими поцелуями, едва касаясь ее губами, и вдруг положил руку ей на живот и начал гладить и ласкать его. Она почувствовала, как напряглись ее груди до боли в сосках, жаждая его прикосновений, но она заставила себя быть спокойной и податливой. Он не понес ее в другую комнату, а взял за руку и повел к кровати. Она стояла неподвижно, когда он нагнулся и поднял за края ее ночную сорочку, тогда она подняла руки и позволила снять ее через голову.
- Ложись, - сказал он, и когда она сделала, как он просил, он замер, глядя на нее.
Она как статуя, подумал он. Ни одной неверной линии, ни одного неверного изгиба.
Когда он уронил пижаму на пол и она увидела его обнаженным, стоящим над ней, она отвернулась и закрыла рот тыльной стороной руки.
- Не делай так, - резко сказал он и стал на колени около нее. Он повернул к себе ее голову, взял ее руку и положил на себя. Ее рука сжалась и она застонала.
- Ты боишься? - спросил он.
- Да.
Он опустился и лег рядом с ней.
- Хорошо, - сказал он. - Это хорошо, если женщина немного боится своего мужа.
И тут началось. Вся его нежность куда-то улетучилась. Он обнимал ее требовательно, неистово, как будто она уже не принадлежала себе, а служила предметом его удовольствий.
Наконец он положил подушку под ее бедра и взяв сильными руками за колени, раздвинул ее ноги и лег между ними.
- Открой глаза, - сказал он. - Быстро, сейчас же. Открой глаза.
Она увидела, что он улыбается и что он вспотел.
- Не закрывай, - сказал он. - Я хочу видеть, как ты будешь превращаться из ребенка в женщину.
Она почти сразу почувствовала боль.
- Нет! - закричала она. - Нет! Ты мне делаешь больно.
- Надеюсь, что так, - сказал он, и боль росла и росла. - Надеюсь, что так. Я хочу, чтобы ты запомнила, что с этой минуты ты принадлежишь мне.
Она почувствовала, что ее разрывают надвое, а он все равно не останавливался. Его лицо становилось все больше и больше и, казалось, что стены комнаты падают, раздавливая ее.
- Папа! - закричала она. - Папа! Папочка!
КНИГА ТРЕТЬЯ
Глава первая
Может быть для кого-то день 7 декабря 1941 года является днем траура, но когда Этьен де Монтиньи впервые услышал в воскресенье новости, он почувствовал себя как будто освобожденным от ноши, которую слишком долго тащил на спине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87