Хлопнула дверь.
Мальчик, сидящий за столом, медленно взял ложку, посидел минуту, не двигаясь.
Потом поднялся. Недоеденный суп отправился обратно в кастрюлю, тарелка и ложка
в раковину. Кирилл налил бокал уже остывшего чая и отнес в свою комнату. Потом
вышел в прихожую и закрыл дверь на второй замок.
Он снова остался один - мальчик, боящийся взрослеть. Одному - легче.
Кирилл был в центре внимания всегда, сколько себя помнил. Просто потому, что
он умел писать стихи - в том возрасте, когда другие дети еще не способны
запомнить чужие. Трехлетний поэт... пятилетний поэт... восьмилетний поэт...
Он привык.
У него не было друзей среди ровесников - та неизбежная цена, которую платят за
любой талант. Кириллу стало бы легче, знай он, что эта плата не зависит от
возраста, а прилагается ко всем, вставшим над толпой. Но он отнес ее лишь к
себе - ошибка любого ребенка, считающее все происходящее с ним уникальным. Он
искал друзей среди взрослых, и находил тех, кто старательно пытался относиться
к нему на равных. Потом он смирился.
Одному - легче.
Кирилл плюхнулся на кровать, даже не потрудившись позвонить на телестудию. Его
слегка знобило, и он не мог понять причину - то ли вернувшийся страх, то ли
разговор с мамой. Телевидение? Да, он мог вести детскую программу, читая
сочиненный взрослыми текст, а изредка - свои стихи. Это была награда, честно
заработанная, горькая и ненужная. Кирилл понял все, еще год назад. Он ничем не
лучше других. Просто умел в пять лет то, чему другие учатся в двадцать. Если
отбросить возраст, то Кирилл был одним из многих поэтов, известных лишь
десятку друзей и собирающихся на свои "литературные вечера" в районных
газетках и домах культуры. Тринадцать лет делали его уникальным... но уже куда
меньше, чем раньше.
Детство - преходящий недостаток.
Кириллу было интересно, что скажут мама, когда поймет это. Вряд ли отнесется
спокойно. Ювелир, узнающий, что старательно гранил под бриллиант кусок стекла,
не сможет примирится с этим.
В комнате стемнело, и утренняя тоска стала возвращаться. Её можно было
прогнать... ярким светом, громкой музыкой, но Кирилл не шевелился. Что-то
приближалось. Накатывало. Тоскливое, неудержимое, близкое тьме - тень от тени,
страх от страха. Кирилл стиснул зубы. Так, наверное, умирают... или рождаются.
И вдруг его отпустило. Разом.
Мир снова стал прежним, тоскливым, но спокойным. Кирилл с шумом втянул воздух,
почувствовав, что непроизвольно задержал дыхание, может быть минуту, может
быть две назад. Он вспотел и ослаб.
что это было?
Кирилл привстал, потянулся к выключателю. Замер.
В двух метрах от него, за письменным столом (большим, солидным, взрослым)
кто-то сидел.
- Ну? - сказал кто-то. - Включай свет.
Как загипнотизированный Кирилл щелкнул клавишей. Свет больше не был другом и
защитником, убийцей ночных страхов. Свет предал его, показав то, что явилось
во тьме.
За столом сидел мальчишка. Подросток, тощий и голый, улыбающийся, глядящий на
Кирилла так, словно видел его и в темноте.
- Сделай удивленные глаза, - сказал мальчишка. - И успокойся. У нас еще есть
время, но его так мало, что лучше поторопиться.
Кирилл слишком часто видел самого себя, не в мертвой статичности фотографии, а
по тому же телевизору, чтобы ошибиться.
- Это я, - сказал он.
Мальчишка кивнул.
- Ты.
Он встал - спокойно, не стесняясь наготы. Посмотрел на Кирилла - задумчиво,
оценивающе.
- Зови меня Визитер.
10.
Говорили, что на этой даче несколько раз останавливался Сталин. Хайретдинов
никогда не опровергал устоявшееся мнение - хоть и выяснил в свое время, что
вождей крупнее Микояна старые стены не знали.
Недалеко от Москвы, почти чистый воздух, вышколенная прислуга и удобная для
охраны планировка - что еще надо человеку, занимающемуся большим бизнесом и
большой политикой?
Весь вечер Рашид Гулямович был не в духе. Прогулялся под мелким дождиком в
"саду" - если можно так называть солидный кусок леса, обнесенный крепким
забором. Против обыкновения не отгонял охрану. Прилетевшего из Саратова с
отчетом директора газоперерабатывающего комплекса принял непривычно сухо, чем
поверг его в легкую панику.
А виной, конечно, был Семенецкий. Еще один грех, и, наверное, можно было без
него обойтись. Месяц-другой давления - сдался бы сам. Но это дурацкое
пристрастие к быстрым решениям, что с ним поделаешь...
Он решил никуда сегодня не выезжать. Позвонил в Саратов жене, поговорил с ней
так ласково, что наверняка укрепил в мысли об очередной измене. Даже пообещал
через пару месяцев забрать ее и детей в Москву. Политик не должен отвлекаться,
и семью, которая обязана быть, следует держать в отдалении. Но сегодня ему
хотелось - странное дело! - семьи. Уюта.
Сдают нервы.
Он просчитал свой жизненный путь года три назад, когда понял, что только
деньги уже не доставляют ему удовольствия. Тайная, подлинная власть - это
хорошо. Но и в бизнесе уже встали барьеры, выше которых не прыгнешь. А чтобы
кроить мир по своему вкусу, надо совмещать тайную власть с властью
государственной, нажимать на рычаги не из-за спины очередного тупоумного
политика.
Хайретдинов понимал все преграды на пути его амбиций. Начиная с фамилии и
национальности - много ли русских захотят иметь президентом чужака? Но это
лишь наполняло его азартом. Он станет более русским, чем любой славянин. В
конце-концов есть пример Сталина - какие бы ошибки тот не допускал, он до сих
пор оставался для многих кумиром.
А он не повторит ошибок "отца народов". Он действительно сделает Россию
великой и могучей страной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20