Минуту спустя на лестнице раздались шаги. Это спускались слуги – кончать шпиона. Опоенного московита они застали сидящим на земле. Вид у него был нехороший, а одежда смотрелась и того хуже.
– Слабое у русских брюхо на портер, – сказал старший валет. – Ишь, облевался весь.
– Давай его не прирежем, а удавим, – предложил второй. – Тут и без крови вон сколько грязищи.
Попов поднёс к лицу руку. В глазах больше не двоилось, пальцы не дрожали. Шпага по-прежнему была на боку. Удавить хотите? Ну-ну.

* * *
Никитин лежал на раскисшей после дождя земле. Из левой стороны груди у него торчал нож. Сверху над зарезанным, растопырив руки, стоял сумасшедший сержант. Над головой убийцы сияла луна.
Когда человек с ножом в сердце сначала шевельнулся, а потом сел, у Журавлёва вырвался вопль ужаса. Сержант отпрыгнул назад и чуть не упал.
Оглушённый падением, но не чувствующий ни малейшей боли Митя потрогал костяную рукоятку. Она не шелохнулась.
– Чёрт полоумный! – ахнул Никитин. – Ты мой дикционарий попортил!
Но безумец ничего не слышал, не понимал. С истошным воплем он ринулся наутёк. Рассвирепевший Митя за ним.
Оглянувшись на преследователя, сержант, видно, понял, что ему не убежать. Свернул в сторону, отчаянно подпрыгнул, с кошачьей ловкостью ухватился за верхушку забора, подтянулся – и в следующее мгновение, верно, перевалился бы на ту сторону, но не тут-то было. Налетевший сзади Никитин крепко ухватил Журавлёва за коленки.
– Не уйдёшь! – И, обернувшись в ту сторону, где горели факела, крикнул. – А ну, ребята, сюда! Преображенец ума решился!..
Но здесь Мите показалось, что и он сам, вслед за сержантом, повредился в рассудке.
Беглец рванулся, что было сил, и оказался по ту сторону изгороди.
У Никитина в руках остались два ботфорта вместе с торчащими из них ногами.
Наверное, он тут же и сомлел бы от такого жуткого наваждения, но в это время с верхушки Беклемишевской башни донёсся крик:
– Гори-ит! На Ильинке гори-ит! И в Пыжах! В Пыжа-ах!
Некогда было лишаться чувств. Гадливо кинув оторванные ноги, Митя побежал к пожарным.

* * *
Фитиль он загасил, когда тому оставалось гореть не больше вершка. Теперь впору бы и дух перевести, а нельзя. Фрол с Юлой и сотоварищи ихние, кто на улице сторожит, не дождутся взрыва – назад прибегут. Надо было подготовиться к встрече дорогих гостей. Постоял Илья, поскрёб в затылке. Придумал.
Штука была немудрёная, на что-нибудь более затейное не имелось времени. Зато быстро.
Только закончил, только лампу задул – слышит, шум шагов в переходе. Бегут, топочут, родимые. Выглянул – факелы приближаются. Этак с полдюжины. Ну-тко, кто там у вас?
Впереди, конечно, Фрол Протасьич, предводитель. За ним вертлявой тенью Юла, потом поп Савва и ещё трое мужичков. Должно, стрельцы, которые снаружи в дозоре стояли.
Илья отступил за угол, зажал в руке цепь, которую перед тем отклепал от стены долотом.
Если эти сдуру так в пороховую камору и вломятся, первого нужно непременно Быка по башке угостить, как он есть из них самый опасный. Потом Юлу, у которого пистоли. Ну а с остальными, коли сами не сбегут, управиться будет нетрудно. Только Фролка оказался не из дурных. Он остановился, не дойдя десяти шагов. Размахнулся, кинул факел. Тот упал внутри каморы, осветив помещение. Затоптать бы, да нельзя. Высунешься – Юла подстрелит.
– Ты, мил человек, за стеночку не прячься, выходи добром, – ласково позвал пятидесятник. – Не то докинем огнём до бочки – подорвёшься.
– Тогда и вы со мной ухнете, – ответил Илья, чуть-чуть, краешком лица высунувшись.
Так и есть: шпиг держал пистоль наготове. Фрол в задумчивости потирал бороду. Увидев, что Илья на него смотрит, заулыбался.
Но такой спокойный был он один. У Юлы оружие в руке ходило ходуном, а поп и двое из мужичков после Ильшиных слов попятились. Третий стрелец остался на месте – видно, был посмелей остальных.
– Давай вот как, – обратился к Илье пятидесятник. – Подпалишь фитиль сызнова и айда с нами. Крест целую, не тронем. На кой тебе пропадать из-за Ромодановского, паука кровавого?
Мастер вздохнул. Пропадать из-за князь-кесаря, конечно, было жалко. Да разве тут в князе дело?
– Не-е. Я, вишь, сдаваться не приучен. Как потом жить, тово-етова, с переломанной хребтиной? Ты сам, поди, тоже не сдался бы.
Сказал – и снова спрятался, чтоб Юла с перепугу не выпалил. Вдруг попадёт?
– Пожалуй, что и так… – Бык тоже завздыхал. И ему, видно, помирать не хотелось. – Ну, товарищи, – оборотился он к своим, – бегите, кому жизнь дорога. Незачем нам всем вместе на распыл идти… Погодь, Юла! Пистоли-то оставь. Без них мне с этим багамотом не справиться.
По галарее, прочь от каморы, зашумели быстрые шаги. Когда Ильша снова подглядел, Юлы и двух стрельцов уже не было. Но третий, отчаянный, остался. Не сбежал и отец Савва. Он хоть и дрожал всем телом, часто осеняя себя крестом, но трусить посовестился. Что ж, это достойно священнослужителя – Илья отнёсся к поповскому поступку с уважением. Так или иначе, при драке Савву в расчёт можно было не брать.
Присмотревшись к оставшемуся стрельцу, мастер понял, что и он тоже не боец. Это был старый, сильно жёваный дядька с лицом землистого цвета. Он стоял на ногах нетвёрдо, держался рукой за грудь. Может, и не от храбрости остался, а просто сердце прихватило. Не бойся, старинушка, Илья хилого не обидит.
Все факелы Фрол оставил при себе, воткнув их в землю.
В левой руке пятидесятник держал оружие, правой бросал горящие палки в камору, хотел добросить до бочки.
Первый факел не долетел. Второй ударился о низкий потолок и упал. Третий тоже. Не хватало свода, чтоб описать дугу потребной высоты, а узость прохода мешала как следует размахнуться сбоку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154