– У нас нет палатки, чтобы укрыться на случай бури?
Речел покачала головой и указала на каменный навес перед отверстием внутри глыбы. Великолепно. Их фургон доверху набит провизией, специями, рулонами тканей, разными сладостями и в довершении ко всему – коробкой со шляпкой, но нет таких важных вещей, как палатка!
Муж и жена некоторое время вопросительно глядели друг на друга. Наконец Речел утвердительно произнесла:
– Вы еще не знаете, что такое «разбить лагерь».
– У нас в Англии достаточно гостиниц и постоялых дворов.
– Граф говорил, вы служили в армии и участвовали в маневрах?
– Я служил офицером, – сказал Генри, раздраженный тем, что все приходится объяснять. – У меня был денщик, который мне прислуживал.
Речел осмотрела вещи, разложенные на земле, затем бросила презрительный взгляд на Генри и сухим тоном произнесла:
– Вот топор, чтобы нарубить сучьев для костра. Вот лучина, чтобы разжечь огонь. – Она быстро нагнулась и подбросила круглый булыжник. – А это положите под голову вместо подушки. В фургоне есть запасные одеяла. – Речел бросила камень себе под ноги и указала рукой в сторону журчащего ручья: – Там ваша ванна.
Генри, глядя на жену, прищурился и сжал кулаки. Он глубоко дышал, пытаясь справиться со вспышкой ярости. Лунный свет пробивался сквозь деревья, коснулся лица Речел, и Генри заметил, что ее глаза горят не меньшей яростью.
Он тотчас вспомнил их первую ночь, когда он не сдержался и начал унижать ее. Генри остыл и опустил голову. Речел внимательно смотрела на мужа. Ей хотелось показать, что она тоже может быть грубой и злой. Речел не сомневалась, что очередной ссоры не избежать, но Генри только насмешливо кивнул:
– Я полагаю, мы квиты, миссис Эшфорд! Не будем воскрешать давно забытые эпизоды…
Ее глаза удивленно расширились, она глубоко вздохнула:
– Так вы помните?..
Генри пожал плечами. Сейчас, в лунном сиянии, тонкая хрупкая фигура жены очень напоминала Генри о той Речел, что стояла перед ним, освещенная пламенем камина, и снимала одежду, а он развлекался при виде ее смущения и робости…
Он подобрал топор и небрежно положил его на плечо.
– О, да, я помню… все.
Генри холодно посмотрел на ее лицо, затем на грудь, талию, бедра. Речел опустила глаза и пробормотала:
– Вам нужно успеть умыться, пока еда согреется.
Согреется? Генри достаточно долго прожил в штате, чтобы понимать, что это означает: теплые снаружи и холодные внутри мясо и бобы, холодный хлеб, в большинстве случаев черствый. Ему показалось, что желудок в знак протеста сжался, заранее отказываясь переваривать несвежую пищу. Речел вздохнула:
– Свежее мясо уже поздно готовить. Кивнув, Генри отправился искать подходящее дерево.
– Сзади вас есть одно сухое, – подсказала Речел.
Она достала нож и начала открывать банки с бобами. Генри с усмешкой помахал Речел рукой и отправился рубить сучья, которые ему казались достаточно сухими. По крайней мере, с разведением костра он бы справился. Раза два Генри видел, как это делал его денщик.
Краем глаза он следил за Речел, мысленно запоминая ее действия. Одно дело – позволять ухаживать за собой слуге, но совсем другое – попасть в зависимость от женщины. Тем более, от собственной жены, которая и без того уже почти держала его судьбу в своих руках.
Речел услышала, как неподалеку раздались громкие проклятия – Генри начал «принимать ванну». Она разглядела за деревьями высокую фигуру, освещенную лунным светом. Генри окунулся в глубокий ручей, даже не попробовав воду, которая оказалась холоднее, чем он предполагал. Вскоре до Речел донеслись звуки, напоминавшие животный рев, что свидетельствовало о борьбе с ледяной водой и получаемом удовольствии одновременно.
В чем-то Генри походил на всех мужчин, которых она встречала – полных самонадеянности и упрямства. Он бравировал, уверяя, что долгая дорога ему нипочем, что может долго голодать, что его одежда вполне подходит для путешествия. Но на самом деле Генри очень быстро уставал и терял терпение.
Раздался всплеск, и Речел поняла, что Генри вылез из воды. Она прищурилась, с трудом различая, чем он вытирается. Послышались новые вздохи и стоны. Полагая, что Генри уже надел нижнее белье, Речел налила кофе в две жестяные кружки и села у костра, ожидая мужа.
Она чуть не поперхнулась кофе, когда Генри показался из-за кустов. На нем ничего не было, кроме мягких тапочек на голых ногах и распахнутого халата, едва прикрывавшего тело. Он с глубоким вздохом сел на камень рядом с Речел и поднял брови, когда она подала ему кружку кофе.
– У нас есть сливки или сахар? – спросил он, отпив немного.
– Я могу открыть банку консервированного молока.
– Что угодно!
– Но если вы не станете этого есть, придется выбросить.
– Дайте хоть что-нибудь!
Пожалев Генри, Речел опустила руку в мешок и, что-то зачерпнув оттуда, вытащила.
– Что это? – спросил Генри.
– Сахар.
Речел поднесла сжатый кулак к кружке мужа и высыпала в нее горстку белого песка.
– Позволим себе некоторую роскошь, – пробормотал Генри, поеживаясь.
Халат его распахнулся еще больше. Речел боялась, что посмотрит на мужа и рассмеется. Она склонилась над котелком, кипящим на огне.
– Хотите немного бобов?
Генри почти одновременно пожал плечами и кивнул, взяв миску из рук Речел. Он так осторожно пережевывал бобы, что женщина не могла понять, нравится ему пища, или он испытывает к ней отвращение.
– Я добавила несколько морковок и питьевую соду, чтобы от бобов не…
Речел уставилась на свои колени. Когда-то она легко разговаривала о таких вещах с девушками матери, приходившими в дом помочь по хозяйству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87